Внимание! Предлагаемый ниже текст написан в дореволюционной орфографии. Если текст не отображается корректно, см. Просмотр русских текстов в старой орфографии.

БРАТСКАЯ ПОМОЩЬ ПОСТРАДАВШИМЪ ВЪ ТУРЦИИ АРМЯНАМЪ

ОТДѢЛЪ I.

[стр. 96]

Гокча и мон. Айриванкъ.

Изъ цикла армянскихъ народныхъ сказаній.

Проф. С. А. Егіазарова.

I. Вознесеніе y армянъ.

Вознесеніе въ быту армянъ имѣетъ такое же значеніе, какъ святки y русскихъ и Walpurgisnacht y германцевъ. Существуетъ масса сказаній, связанныхъ съ «ночью Вознесенія». Это—лучшій праздникъ для юношества: онъ знаменуется не только играми, но разными гаданіями. Еще за два дня до Вознесенія дѣвушки ходятъ въ поле за цвѣтами и дѣлаютъ приготовленія, чтобы убирать свой джанъ-гюлумь ¹). Разсыпавшись небольшими группами по полю, онѣ ищутъ цвѣты, имѣющіе таинственное символическое значеніе. Вотъ одна изъ нихъ завидѣла кустикъ антарама²) въ полномъ цвѣту; загадавъ судьбу, она нерѣшительно подходитъ къ нему, осматриваетъ кустикъ внимательно: нѣтъ въ немъ ни поблекшихъ, ни пожелтѣвшихъ лепестковъ или листьевъ. Таинственный

----------------------------------------

¹) Джанъ-гюлумъ происходитъ отъ персидскаго джанъ (душа) и гюль (роза). Собственно говоря, это припѣвъ, который повторяется послѣ каждаго куплета, такъ называемыхъ вознесенскихъ пѣсенъ. Но этимъ именемъ называется особый глиняныи кувшинъ, который своею формою напоминаетъ русскія кринки. Въ этотъ кувшинъ дѣвушки кладутъ разныя вещи (серьги, кольца, браслеты, наперстники и др.), убираютъ его разноцвѣтными платками. Запѣвало качаетъ, подбрасываетъ кувшинъ и дѣвушки, подъ тактъ бряцанія вещей въ кувшинѣ, поютъ отдѣльные куплеты, сопровождаемые припѣвомъ джанъ-гюлумъ. Кувшинъ, убранный такимъ образомъ, также называется джанъ-гюлумъ.

²) Антарамъ буквально значитъ неувядаемый. Такъ въ народѣ называютъ иммортели.

[стр. 97]

страхъ предъ судьбою исчезаетъ. Дѣвушка бѣжитъ къ подругѣ и сообщаетъ о своемъ счастіи: ей суждено удостоиться вѣнца и неувядаемаго вѣнка ¹) на брачномъ ложѣ. Другая усердно ищетъ двухлистнаго ирекнука ²), но не находитъ смущеніе усиливается и она теряетъ надежду на счастіе, такъ какъ не находитъ фатальнаго «двухлистника». Вотъ, третья, какъ разъ y родника, нашла агпранъ-дзарунъ ³); все, видимо, хорошо, но къ вящшей досадѣ дѣвушки, онъ не весь въ цвѣту: ей суждено «среднее счастіе». Такъ собираютъ цвѣты и составляютъ букеты.

Наканунѣ Вознесенія, къ заходу солнца, онѣ толпою идутъ на ближайшій родникъ; здѣсь «запѣвало, произнося шопотомъ таинственныя заклинанія, омываетъ джань-гюлумъ въ чистой родниковой водѣ, утираетъ и начинается уборка его: каждая изъ дѣвушекъ кладетъ въ кувшинъ какую-либо вещицу: кто кольцо, кто серьги, кто бусы и т. д. Затѣмъ съ пѣніемъ убираютъ джанъ-гюлумъ разноцвѣтными платками. Когда все готово, дѣвушки съ запѣваломъ во главѣ, хоровымъ пѣніемъ возвращаются въ деревню. Запѣвало беретъ къ себѣ джанъ-гюлумъ на храненіе, при чемъ она должна его беречь, чтобы парни въ ночь Вознесенія его не похитили. Въ день Вознесенія всѣ дѣвушки, участвовашія въ собираніи цвѣтовъ, усаживаются гдѣ-нибудь въ саду, въ тѣни вѣт-

----------------------------------

¹) По народнымъ міровоззрѣніямъ, дѣвушка, сохранившая „безпорочную чистоту" до вѣнца, удостоивается, кромѣ благословенія Бога, еще неувядаемаго вѣнка.

²)  Ирекнукъ — это трехлистникъ; иногда, по народнымъ повѣріямъ, попадаются аномаліи: y трехлистника какой-нибудь листъ бываетъ недоразвитъ.

³) Порода дикой львиной пасти.

Армянка y родника.

[стр. 98]

вистаго дерева. Запѣвало беретъ джанъ-гюлумъ, начинается хоровое пѣніе по куплетамъ. Дѣвушки по очереди вынимаютъ свои вещи изъ кувшина и, согласно содержанію спѣтаго куплета, предсказываютъ будущую судьбу каждой изъ нихъ. Таковъ праздникъ Вознесенія для дѣвицъ.

Но Вознесеніе представляетъ интересъ въ другомъ отношеніи. Когда-то, по народнымъ преданіямъ, жили два царя: y одного былъ сынъ — Меджлумъ, a y другого дочь — Лейли. Царевичъ и царевна, достигши брачнаго возраста, страстно полюбкли другъ друга. Но родители влюбленныхъ отказались дать свое согласіе на этотъ бракъ, такъ какъ находились въ непримиримой враждѣ между собою. Молодые въ отчаяніи попросили Бога обратить ихъ въ звѣзды. Богъ услышалъ ихъ просьбу: звѣзда Меджлумъ помѣщена на восточномъ, a звѣзда Лейли на западномъ небосклонѣ. Такъ какъ во время земной жизни этимъ двумъ невиннымъ существамъ не удалось сочетаться бракомъ, чтобы утолить жажду любви, то Богъ изъ жалости разрѣшилъ имъ ежегодно разъ, въ ночь Вознесенія, сходится на нѣсколько мгновеній, чтобы сорвать другъ y друга только три поцѣлуя. Въ тотъ моментъ, когда звѣзды эти сходятся, мертвая природа оживаетъ, одухотворяется и пріобрѣтаетъ даръ слова; всѣ царства природы вступаютъ въ разговоръ: цвѣтокъ шлетъ привѣтъ цвѣтку, дерево—дереву, камень—камню и такъ далѣе. Всякій, кому удастся уловить моментъ встрѣчи двухъ звѣздъ, постигнетъ тайну природы, пойметъ ея языкъ, увидитъ «цвѣтокъ безсмертія» ¹) и сдѣлается мудрецомъ. О чемъ бы ни просилъ Бога такой мудрецъ, Онъ все исполнитъ, но съ тѣмъ условіемъ, чтобы въ просьбѣ выражалось не болѣе какъ троякаго рода желаніе.

II. Сказаніе о вознесенской ночи.
1. Жадность къ золоту.

Жилъ былъ бѣднякъ, всю молодость свою провелъ онъ въ хижинѣ. Сколько ни трудился онъ, все-таки былъ бѣденъ. Провидѣніе знало, что онъ жаденъ и что богатство не послужитъ къ его благу, потому и труды его оставались безъ благословенія Господа. Гласитъ же народная поговорка: «Разнузданнаго Богъ укрощаетъ бѣдностью». Наступила пора женитъбы; полюбилась ему дѣвушка, которая отвѣчала ему взаимностью. Но онъ не рѣшался жениться: жаль было ввести невѣсту въ неприглядную хижину и держать ее въ нищетѣ. Наступилъ канунъ Вознесенія. Бѣднякъ вспомнилъ о народномъ преданіи и подумалъ про себя: «дай-ка попытаю счастье, авось удастся уловить моментъ встрѣчи Лейли и Меджлума и испросить y Бога богатства».

Въ томъ году вознесенская ночь совпадала съ полнолуніемъ и небо было безоблачное. Досталъ онъ чашу съ чистою родниковою водою, досталъ и зеркало Зашло солнце, наступилъ вечеръ, и «полная» луна взошла во всемъ величіи.

------------------------------------

¹) См. газету „Ардзаганкъ", № 89 и сл. за 1897 г. Въ повѣсти „Безсмертный цвѣтокъ" авторъ прекрасно изобразилъ это народное преданіе. Герои повѣсти даетъ обѣтъ не вѣнчаться со своею невѣстою, пока не увидитъ въ ночь Вознесенія „цвѣтка безсмертія" на лугахъ y верховьевъ Тигра и Евфрата.

[стр. 99]

Народъ, усталый отъ дневныхъ трудовъ, разошелся, и повсюду водворилась тишина. Взявши чашу съ водой и зеркало съ собою, бѣднякъ взошелъ на вершину ближайшаго холма, откуда виденъ былъ весь небесный сводъ. Выбралъ онъ удобное мѣсто, поставилъ чашу такъ, чтобы луна отражалась въ водѣ, самъ расположился около чаши, взялъ зеркало въ правую вуку такъ, чтобы отраженіе луны изъ чаши видно было въ зеркалѣ. Держа зеркало такимъ образомъ, чтобы отраженіе луны не выходило изъ поля его зрѣнія, оыъ вперилъ глаза въ «образъ» луны. Не моргая, онъ не сводилъ глазъ съ зеркала и слѣдилъ за движеніемъ луны ¹). Такъ онъ сидѣлъ до глубокой ночи. Вотъ небесный сводъ весь вдругъ озарился божественнымъ свѣтомъ. Заговорила вся природа: стали посылать привѣтъ другъ другу горы, холмы, лѣса, цвѣты, деревья и пр. Съ противоположныхъ концовъ небеснаго свода обѣ звѣзды съ быстротою молніи бросились навстрѣчу другъ другу, чтобы сорвать завѣтные поцѣлуи. Бѣднякъ отъ изумленія позабылъ все окружающее; изъ трехъ желаній онъ успѣлъ произнести лишь одно: «Боже, пусть все обращается въ золото, до чего бы ни коснулись мои руки!» Богъ, конечно, исполнилъ его просьбу. Утромъ рано онъ пошелъ къ невѣстѣ и сообщилъ ей объ общемъ ихъ счастіи и богатствѣ. Въ порывѣ радости онъ обнялъ ее, сорвалъ давно желанный первый поцѣлуй, но быстро отскочилъ отъ нея, словно ужаленный змѣей: предъ нимъ вмѣсто невѣсты стояла золотая статуя! Съ горя началъ рвать себѣ волосы, но вмѣсто волосъ, его голова покрылась золотою щетиною. Заплакалъ онъ, какъ ребенокъ и слезы полились ручьемъ. Сталъ онъ руками утирать слезы. О, ужасъ! Глаза, щеки и носъ y него обратились въ золото! Горевалъ онъ нѣсколько дней сряду, отказываясь отъ пищи, но, наконецъ, ему ѣсть захотѣлось. Подали обѣдъ, съ жадностью взялъ онъ хлѣбъ. Увы!—въ рукѣ y него оказался кусокъ золота; дотронулся до другихъ блюдъ, та же самая исторія; до чего ни касалась его рука, все обращалось въ золото. Въ концѣ концовъ, со всѣхъ сторонъ, окруженный золотомъ, онъ умеръ отъ голода. Такъ былъ бѣднякъ наказанъ за жадность къ золоту.

2. О безсмертіи.
(Армянскій Фаустъ). ²)

Однажды какой-то старецъ, убѣленный сѣдиною и удрученный дряхлостью, возвращался съ мельницы, куда онъ возилъ зерно молоть. Въ ущельѣ, гдѣ дорога была каменистая, его арба (телѣга) опрокинулась и всѣ мѣшки съ мукою вывалились въ глубокій оврагъ. Долго бился бѣдный старецъ, чтобы вытащить телѣгу на дорогу, съ трудомъ отпрягъ воловъ и вывелъ изъ оврага. Усталый, измученный непосильною работой, онъ подошелъ къ ближайшей скалѣ, чтобы отдохнуть. Кстати, изъ нея била струею холодная, родниковая вода. Напился онъ воды, усѣлся на ближайшую каменную плиту и предался грустнымъ мыслямъ.

--------------------------------

¹) По понятіямъ народа, вся эта процедура—необходимое условіе, безъ соблюденія котораго весь талисманъ теряетъ свое значеніе и опытъ не удастся.

²) Приводимыя здѣсь черты „Армянскаго Фауста" до сихъ поръ не были извѣстны въ литературѣ. Ред.

[стр. 100]

Онъ думалъ, не нашлетъ ли Богъ «добраго» путника, который помогъ бы ему въ бѣдѣ. Но напрасно! Настала ночь и никого не было кругомъ. Изъ груди старца вырвался невольный вздохъ: «Ахъ, гдѣ моя молодость? Гдѣ моя юношеская сила?..» Черезъ нѣсколько мгновеній онъ услышалъ подземный гулъ, словно отдаленный грохотъ грома. Съ трескомъ разверзлась скала и предсталъ предъ нимъ таинственный незнакомецъ съ вопросомъ: «Зачѣмъ ты позвалъ меня, старикъ?»—«Я не думалъ звать тебя! Кто ты?»—еле дыша отъ страха спросилъ онъ.—«Ты хочешь знать, кто я? У меня нѣсколько именъ, одно изъ нихъ «Ахъ», ты назвалъ меня этимъ именемъ и вотъ я стою предъ тобою. Такое имя дано мнѣ потому, что я «скорбь вѣковъ» и вѣчный свидѣтель «людскихъ вздоховъ». Я всегда тамъ, гдѣ людскіе стоны и когда меня зовутъ. Другое мое имя «духъ мрака». Такое имя дано мнѣ потому, что я большею частью являюсь людямъ въ часы ночного мрака».—«Ты, можетъ быть, тотъ добрый путникъ, котораго Богъ послалъ помочь мнѣ въ бѣдѣ. Помоги же мнѣ вытащить изъ оврага телѣгу».—«Это пустяки, попроси большаго!»—сказалъ таинственный незнакомецъ. Чтобы показать свою силу и могущество, онъ указательнымъ пальцемъ лѣвой руки сдѣлалъ какой-то таинственный знакъ въ воздухѣ. Старецъ не успѣлъ даже моргнуть, какъ поломанная телѣга въ исправности, нагруженная мѣшками и запряженная волами, стояла на прямой дорогѣ. Такое «чудо» поразило старика. — «Ты, кажется,—сказалъ незнакомецъ,—жалѣешь о томъ, что твоя молодость и юношескiя силы потеряны безвозвратно? Онѣ могутъ быть возвращены тебѣ, a въ придачу къ нимъ еще безсмертіе, но съ условіемъ, чтобы ты, обмокнувъ указательный палецъ лѣвой руки, приложилъ его къ той бумагѣ, которую я предложу тебѣ». Старецъ, подъ вліяніемъ только что испытанной бѣды, сознавая собственную старческую немощь, колебался недолго. Засунулъ онъ руку въ карманъ, досталъ стальной ножикъ, чтобы сдѣлать надрѣзъ на своемъ тѣлѣ и достать крови. Духъ мрака, увидѣвъ ножикъ ¹), весь согнулся, съежился, поблѣднѣлъ и, дрожа всѣмъ тѣломъ, съ трудомъ произнесъ:—«Оставь! Подальше отъ ножа! Обойдешься безъ него». По совѣту незнакомца, онъ приложилъ лѣвый указательный палецъ къ собственному тѣлу. Тотъ снова сдѣлалъ таинственный знакъ въ воздухѣ и изъ пальца старика сочилась алая кровь. Онъ приложилъ палецъ къ «бумагѣ», предложенной незнакомцемъ. Кровь исчезла, и ни на тѣлѣ его, ни на пальцѣ не было даже слѣдовъ пораненія или надрѣза. «Теперь,—сказалъ незнакомецъ,—все кончено: мы заключили союзъ дружбы. Тебѣ возвращены молодость, сила и дано безсмертіе, пока ты этого желаешь. Во всемъ и всегда можешь разсчитывать на меня. Наслаждайся жизнью въ волю. Въ минуту смерти я снова предстану предъ тобой и тебя повезу въ мою обитель—царство тьмы».

Духъ мрака опъ сдѣлалъ таинственный знакъ, въ воздушномъ пространствѣ, показалось волшебное зеркало.— «Посмотри на себя,— сказалъ онъ «другу»,— прочь дряхлые годы! Прочь старческое безсиліе!» Увидѣвъ свой образъ въ зеркалѣ, старецъ не узналъ себя: онъ помнилъ себя такимъ лѣтъ шестьдесятъ тому

----------------------------------

¹) По понятіямъ народа нечистая сила боится стали. Кто носитъ при себѣ сталь, тотъ гарантированъ отъ соприкосновенія дьявола.

[стр. 101]

назадъ. Онъ помолился Богу, перекрестился, чтобы продолжать свой путь, затѣмъ хотѣлъ поблагодарить незнакомца, но его не оказалось: онъ сгинулъ и, словно туманъ, разсѣялся въ воздухѣ. Тогда только понялъ онъ, что «духъ мрака» и «Ахъ» не болѣе, какъ нечистая сила.

Когда онъ доѣхалъ до деревни и вошелъ къ себѣ, всѣ удивились, принимая его за чужака, который дорогою убилъ старца. Напрасно тотъ увѣрялъ, что онъ тоже самое лицо и что «таинственный незнакомецъ» вернулъ ему молодость. Тщетно онъ разсказывалъ подробности изъ собственной прошлой его жизни, a также изъ жизни родныхъ и знакомыхъ. Въ деревнѣ его все-таки считали убійцей: его связали и доставили въ царскій судъ. Царь, разобравши дѣло, приговорилъ его къ смертной казни. Вотъ заблестѣла въ воздухѣ сѣкира палача и голова убійцы упала на землю. Всѣ видѣли это. Но случилось чудо: какая-то невидимая рука подняла голову и положила ее на шею казненнаго. Еще одно мгновеніе и онъ стоялъ невредимый. Неслыханное чудо поразило царя и народъ; узникъ былъ отпущенъ на свободу. Въ народѣ долго говорили объ этомъ чудѣ: одни видѣли въ немъ перстъ Божій, другіе считали его—дѣломъ сатаны. Самъ же «перерожденный старецъ» хотя и чувствовалъ въ себѣ силу, восхищался своею красотою и радовался, что ему дано безсмертіе, но иногда его мучила мысль о томъ, что, заключивъ «союзъ дружбы» съ духомъ мрака, онъ погубилъ свою душу: безсмертіе, юность и сила пріобрѣтены имъ дорогою цѣною—вѣчными муками въ безднѣ адскаго огня. Но постоянныя удачи въ жизни постепенно успокоили его и время, видимо, загладило все. Только въ народѣ сложилась молва, что «перерожденный» старецъ причисленъ къ «группѣ злыхъ духовъ» ¹). Всѣ избѣгали его.

«Перерожденный» зажилъ веселою жизнью. За что ни брался, во всемъ ему везло; годы шли за годами, a въ немъ не происходило никакой перемѣны. Старцы умирали и юноши старились, a онъ оставался тѣмъ же юношею. Къ концу перваго столѣтія его «безсмертной» жизни изъ ровестниковъ его почти никого не осталось, въ концѣ второго столѣтія о немъ люди знали по преданіямъ предковъ. Въ третьемъ столѣтіи объ его происхожденіи позабыли не только чужіе, но даже «потомки его потомковъ». Такъ проходили вѣка одинъ за дру-

------------------------------------------

¹) Въ народѣ такихъ людей называютъ „сатанй дасинъ дасаквацъ", что буквалыю значитъ „причисленный къ сословію (разряду) сатаны". Въ с. Давалу, Эриванскаго уѣзда, еще въ 1887 г. жилъ крестьянинъ „Нахрчи Агэ" (пастухъ Агэ), онъ былъ нелюдимъ, мраченъ, не ходилъ въ церковь и не пріобщался. Въ народѣ говорили, что однажды, когда онъ еще былъ пастухомъ, корова попала въ трясину; онъ долго бился и не могъ спасти ее. Злой духъ явился къ нему и предложилъ ему свою помощь, но съ условіемъ, чтобы „своею кровью подписалъ бумагу". По условію душа пастуха послѣ смерти его должна была принадлежать злому духу. Только за нѣсколько лѣтъ до смерти священнику и знакомымъ удалось убѣдить дастуха ходить въ церковь и пріобщаться; онъ, если не ошибаюсь, нѣкоторое время даже былъ звонаремъ. О своемъ прошломъ онъ избѣгалъ говорить. Въ той же деревнѣ жилъ крайне нелюдимый крестьянинъ Ирицеицъ Макаръ (Макарій Ирицовъ). Въ деревнѣ онъ былъ извѣстенъ подъ прозвищемъ „сумасшедшаго" Макара (Гэжъ Макаръ). Про него даже сложилась молва, что онъ продалъ свою душу сатанѣ. За нѣсколько часовъ до смерти онъ прогналъ священника,, который, по приглашенію родныхъ, пришелъ пріобщить его. Онъ такъ и умеръ безъ исповѣди и причастія.

[стр. 102]

гимъ. Исчезли вѣковые лѣса, заполнились глубокіе овраги, холмы и горы сравнялись съ землею, a «безсмертный» старецъ все жилъ да жилъ. Онъ и окружающіе люди были чужды другъ другу: онъ ихъ не понималъ, они его не понимали. Онъ жилъ «думами и мыслями своего вѣка» и въ концѣ концовъ отсталъ отъ требованій «новыхъ вѣковъ и новой жизни». Однообразная одинокая жизнь, лишенная общества родныхъ и друзей, стала ему въ тягость. Онъ готовъ былъ промѣнять свое «безсмертіе на смерть». Но каждый разъ, при мысли о смерти, предъ нимъ «черною тѣнью» вставала бездна ада съ вѣчными муками въ когтяхъ духа мрака. Тогда наступали минуты раскаянія: жалѣлъ онъ о загубленной своей душѣ, завидовалъ онъ своимъ сверстникамъ, давнымъ-давно нашедшимъ покой въ сырой землѣ. И тѣлесное безсмертіе становилось въ такія минуты для «безсмертнаго юноши» душевною смертью: въ его бренномъ тѣлѣ умеръ душевный покой. Надъ нимъ сжалился ангелъ-хранитель, сидѣвшій на его правомъ плечѣ ¹). Онъ внушилъ ему мысль въ ночь Вознесенія выждать встрѣчи обѣихъ звѣздъ: Меджлума и Лейли, и испросить y Бога прощеніе и смерть. Онъ такъ и поступилъ. Всеблагій Богъ, видя чистосердечное раскаяніе грѣшника, искавшаго счастье въ безсмертіи, простилъ его и послалъ ему смерть. Послѣ его смерти, когда духъ мрака, согласно уговору, явился за его душою, Ангелъ Добра огненнымъ мечомъ отогналъ его прочь.

3. Плѣнный царевичъ и Духъ-Мрака.

Когда-то, очень давно, на землѣ жилъ могущественный царь. Его владѣнія были безграничны. Царствовалъ онъ долго и славно. Къ закату его жизни на него поднялись сосѣдніе цари, завидовавшіе его славѣ и могуществу. Возгорѣлась война, жестокая и упорная; кровь христіанская лилась рѣкою. Коварная судьба перешла на сторону царей-завистниковъ, и они побѣдили. «Славный» царь съ честью палъ на полѣ битвы; царица въ отчаяніи лишила себя жизни, a малолѣтняго царевича взяли въ плѣнъ. Какая участь постигла малолѣтнюю царевну, никто, и въ томъ числѣ царевичъ, не зналъ. Одинъ изъ царей-побѣдителей, которому плѣнный царевичъ достался по жребію, продалъ его одному богачу въ рабство. Тотъ отвелъ его въ свои владѣнія и сдѣлалъ своимъ пастухомъ. Дни проходили за днями, мѣсяцы за мѣсяцами и годы за годами. Царевичъ достигъ зрѣлаго возраста. Рабство было для него невыносимо: съ ранняго дѣтства его окружали царедворцы и мудрецы-наставники, a тутъ ему суждено ходить ,за скотомъ. Неоднократно вырывались изъ его гордой груди стонъ и ропотъ: «За что судьба такъ жестоко караетъ?!»—горѣлъ онъ жаждою мести. Но, вѣдь, и левъ въ одиночествѣ, среди чуждыхъ для него лѣсовъ, бываетъ не смѣлѣе кошки.

Зналъ онъ изъ разсказовъ мудрецовъ, что въ ночь Вознесенія совер-

--------------------------------------

¹) По понятіямъ народа, на правомъ плечѣ каждаго человѣка сидитъ ангелъ добра, который записываетъ его добрыя дѣянія, a на лѣвомъ плечѣ—ангелъ зла, записывающій злыя дѣянія. По смерти человѣка, оба Ангела со своими „записями", берутъ его душу къ архангелу Гавріилу. На вѣсахъ „правды" онъ свѣшиваетъ обѣ записи; если перетянетъ „запись добрыхъ дѣяній", то душа покоиника отводится въ рай, въ противномъ случаѣ ее отправляютъ въ адъ, гдѣ она остается до суднаго дня.

[стр. 103]

шаются чудеса. Задумалъ онъ воспользоваться этою ночью, чтобы положить конецъ своему рабству. Наступилъ канунъ Вознесенія, зашло солнце. Вечеръ былъ пасмурный и предвѣщалъ темную ночь. Царевичъ загналъ стадо въ ограду. Съ большимъ котломъ въ рукахъ направился онъ къ кладбищу; выбралъ удобное мѣсто и сѣлъ на дно опрокинутаго котла ¹). Мракъ ночи окуталъ землю; водворилась тишияа. Часъ казался вѣчностью,—время такъ шло медленно. Вотъ уже наступила полночь, a вслѣдъ за нею и «Адамовъ мракъ» ²). Пѣтухи запѣли. Это значило, что сонмы ангеловъ, послѣ ночного отдыха, опять проснулись и отворяютъ «небесныя врата» къ престолу Божіему, чтобы совершить утреннюю молитву. Вдругъ весь небесный сводъ озарился; обѣ звѣзды, разсѣкая черныя тучи, мчались другъ къ другу навстрѣчу. Царевичъ-пастухъ все видѣлъ своими глазами. Вся природа одухотворилась и заговорила. Послышался продолжительный раскатъ грома; земля задрожала. Надгробные камни на кладбищѣ зашевелились. Покойники стали выходить изъ могилъ. Сперва вышли праведники. Сонмъ ангеловъ сопровождалъ ихъ. Всѣ, окутанные небеснымъ свѣтомъ и окруженные хоромъ ангеловъ, славословя Господа, вознеслись къ небесамъ, чтобы предъ трономъ Его съ архангелами совершить заутреню. Затѣмъ встали грѣшники и длинными вереницами стали проходить мимо царевича. Впереди шли злоумышленники; черепа y нихъ были залиты свинцомъ. За ними слѣдовали: злоязычники—безъ языка, безжалостные—безъ сердца, чревоугодники— безъ чрева и т. д. Все y нихъ было прожжено адскимъ огнемъ. Видъ ихъ былъ ужасенъ. На все царевичъ глядѣлъ мужественно и даже глазомъ не моргнулъ. Длинными вереницами грѣшники, сопровождаемые аравами злыхъ духовъ, дважды обошли кладбище кругомъ, каждый разъ проходя мимо царевича. Вдругъ раздался подземный гулъ; разверзлась преисподняя земли. Грѣшники скрылись тамъ. Земля опять задрожала и кладбище приняло свой обычный видъ. A царевичъ все сидѣлъ на днѣ своего котла. Предъ нимъ предсталъ Духъ-Мрака. «Желаешь ли ты, мужественный царевичъ,—сказалъ Духъ-Мрака, — видѣть то, что суждено видѣть лишь очень немногямъ, рожденнымъ отъ грѣшнаго плода?»— «Желаю»,—былъ отвѣтъ.

Духъ-Мрака сдѣлалъ таинственный знакъ въ воздухѣ. Царевичъ съ нимъ вмѣстѣ мгновенно очутился на вершинѣ высочайшей горы на седьмомъ небѣ. Оттуда были видны и границы вселенной (тіезеркъ), и «земной кругъ» ³), окруженный «міровымъ» (всемірнымъ) моремъ. Царевичъ видѣлъ и гигантскую рыбу,

---------------------------------

¹) Когда вознесенская ночь не совпадаетъ съ новолуніемъ или пасмурная, то, по народнымъ повѣріямъ, на кладбищѣ необходимо опрокинуть котелъ, сѣсть на его дно и выжидать встрѣчи звѣздъ Медждума и Лейли.

²)   Часть ночи между разсвѣтомъ и полуночью называется „Адамовымъ мракомъ" Адамъ, по народнымъ сказаніямъ, изгнанъ былъ изъ рая вечеромъ. Онъ блуждалъ во мракѣ и потерялъ надежду когда-либо увидѣть свѣтъ. Сатана зналъ, что настанетъ утро и солн це взойдетъ. Онъ пришелъ къ Адаму и сказалъ: „Дашь ли ты мнѣ свою душу, если я тебѣ опять верну свѣтъ?" Адамъ согласился. Утромъ солнце взошло, и цѣлый день онъ наслаждался свѣтомъ. Насталъ вечеръ, солнце зашло и опять воцарился мракъ. Къ утру начало свѣтать. Солнце опять взошло. Адамъ только понялъ, что день и ночь будутъ чередоваться, что сатана его обманулъ и что онъ напрасно продалъ свою душу за свѣтъ.

³) Въ народѣ думаютъ, что земля имѣетъ форму окружности.

[стр. 104]

которая кольцомъ опоясываетъ земной кругь, и могучаго вола, державшаго на своихъ рогахъ земной кругъ,—словомъ, все земное видно было оттуда, какъ на ладони.

На вершинѣ горы была площадка, a на площадкѣ полукругомъ были расположены ворота. Духъ-Мрака пошелъ впередъ, a царевичъ слѣдомъ зи нимъ. «Что за ворота?»—спросилъ царевичъ.—«Начнемъ по порядку»,—отвѣтилъ Духъ-Мрака.—«Сперва идутъ «ворота рока». Царевичъ заглянулъ, но ничего не было видно: тамъ царилъ непроницаемый мракъ.

«Затѣмъ идутъ вторыя ворота»,—сказалъ Духъ-Мрака.—Это — «мое царство».. Здѣсь люди мои рабы и, какъ рабы, по моему велѣнію, творятъ то, что на землѣ именуется «зломъ». Я наслаждаюсь ихъ дѣяніями. Царевичъ посмотрѣлъ, предъ нимъ открылась страшная картина. Вотъ мать, которая душитъ своего ребенка. Тамъ отецъ убиваетъ сына или сынъ—отца, или братъ—брата. Тамъ народы воюютъ между собою, стараясь или истребить, или поработить другь друга. Дальше одни вырываютъ изъ рукъ другихъ насущный хлѣбъ. Здѣсь грабители душатъ путника изъ-за серебра. Тамъ въ объятіяхъ развратника барахтается невинная дѣва, a тотъ своими губами оскверняетъ ея чистыя ланиты, наслаждаясь творимымъ имъ насиліемъ. Тамъ одинъ подъ личиною дружбы подноситъ другому чашу съ отравою. A здѣсь обманщики, во имя правды, заключаютъ въ оковы невиннаго. Куда ни смотрѣлъ царевичъ, вездѣ представлялись его глазамъ картины насилія и обмана. Съ ужасомъ отвернулся онъ отъ воротъ этихъ.

«А вотъ еще ворота»,—сказалъ Духъ-Мрака;—здѣсь, какъ видишь, вездѣ золотыя горы. Это царство золота. Затѣмъ слѣдуютъ «ворота красоты»,—продолжалъ Духъ-Мрака. Когда отдернулъ завѣсу, предъ царевичемъ среди розовыхъ кустовъ сидѣла «огненная дѣва» (hreghen aghdjik)—«красавица міра». Царевичъ въ нѣмомъ изумленіи любовался красотою огненной дѣвы.

Далыне идутъ «ворота славы». Здѣсь, какъ видишь, народы поклоняются кумирамъ своихъ героевъ, которые, по ихъ понятіямъ, со славою окончили свой жизненный путь.

«А какъ называются послѣднія ворота?»—спросилъцаревичъ. — «Это—«ворота мудрости»,—отвѣтилъ его спутникъ. — Кто начинаетъ свой жизненный путь съ этихъ воротъ, тотъ, говорятъ, постигаетъ истину и добро. Здѣсь конецъ всему земному».

Царевичъ взглянулъ на край вселенной; тамъ бьтли видны ворота, которыя были окутаны бѣлоснѣжными облаками и небеснымъ свѣтомъ. «Что за ворота?»—спросилъ царевичъ. —«Тамъ царство Вѣчной тайны. Испоконъ вѣка мнѣ запрещенъ доступъ къ нему, — отвѣтюіъ Духъ-Мрака. — Мое владычество и вѣдѣніе простираются лишь на земное. Что творится за воротами вѣчной тайны, я не знаю. Ты, царевичъ, — сказалъ онъ ему, — видѣлъ всѣ жизненные пути. Выбирай любой!»

— Я начну жизнь свою съ первыхъ воротъ,—съ воротъ Рока.

— Слишкомъ многаго хочешь ты! Смертному суждено дважды предстать предъ воротами Рока: разъ въ началѣ жизненнаго пути, a другой—въ концѣ его. Въ первый разъ смертный предъ воротами самъ выбираетъ жизненный путь, во второй же разъ онъ приходитъ туда невольно. Жизненный путь—это зем-

[стр. 105]

ной «волосяной» мостъ: разъ смертный съ него свалится, онъ падаетъ въ пучину жизни, которая своимъ теченіемъ приноситъ его къ воротамъ Рока противъ его воли. Рокъ снимаетъ таинственную завѣсу, мракъ разсѣвается и смертный узнаетъ свою судьбу, но слишкомъ поздно, когда возврата болѣе нѣтъ. Ты—избранникъ: не всякому дается то, что дано тебѣ,—быть на этой высотѣ и знать то, чего смертному нельзя знать. Ты желаешь узнать судьбу, a потомъ избрать жизненный путь?! Въ томъ-то и трудность жизни, что смертный не знаетъ, съ какихъ воротъ начать жизненный путь. Но это все равно; есть лишь одни ворота, гдѣ ходъ жизненнаго пути независимъ отъ меня; это—ворота мудрости. Всѣ же остальныя равны тѣмъ, что потаенньми ходами сообщаются между собою, и всѣ въ концѣ-концовъ ведутъ смертнаго, какой бы путь онъ ни избралъ, къ воротамъ Рока. Итакъ предъ тобою все: съ одной стороны все земное—богатство, величіе, слава и красота, a съ другой—ворота мудрости, ведущія къ воротамъ вѣчной тайны. Одно вѣдомо, a другое—невѣдомо. Выбирай любое! Но помни, что смертному неизмѣннымъ закономъ рока суждено выбрать лишь одно земное или неземное. Выбравши одно, онъ не можетъ выбирать другого.

Послѣ этихъ словъ Духъ-Мрака опять сдѣлалъ таинственный знакъ въ воздухѣ. Они оба мгновенно очутились на кладбищѣ. Царевичъ сидѣлъ на своемъ котлѣ въ раздуміи, a Духъ-Мрака стоялъ предъ нимъ съ ехидною, вопросительною улыбкою на устахъ.

Царевичъ послѣ долгаго колебанія согласился выбрать «земное». Духъ-Мрака предложилъ ему подписать кровью «бумагу»; по этой бумагѣ царевичъ, послѣ своей смерти, уступалъ свою душу Духу-Мрака.

Духъ-Мрака, по народнымъ сказаніямъ, помогъ царевичу вернуть царство— отцовское наслѣдіе. Онъ послѣ побѣды надъ врагами задумалъ жениться. Собрали всѣхъ красавицъ его царства на смотрины. Онъ выбралъ одну, которая напоминала собою «огненную дѣву» въ воротахъ красоты.

Семь дней, семь ночей продолжались свадебныя празднества. Въ тотъ моментъ, когда онъ перешагнулъ черезъ порогъ спальни своей жены, засверкала молнія, загремѣлъ громъ и задрожала земля. Царь въ ужасѣ остановился: онъ понялъ, что ему предстояло совершить преступленіе «кровосмѣшенія». Присмотрѣвшись къ чертамъ лица своей жены, въ ней онъ узналъ свою сестру. Братъ и сестра бросились въ объятія другъ другу и долго плакали о несчастной кончинѣ родителей. Царь царствовалъ долго и счастливо. Предъ его смертью Духъ-Мрака явился за его душою, но ангелъ-хранитель огненнымъ мечомъ отогналъ его прочь, такъ какъ на кладбищѣ царевичъ вынужденъ былъ подписать «бумагу»: онъ сдѣлалъ это изъ «любви» къ сестрѣ и изъ уваженія къ памяти отца. Корыстныхъ цѣлей y него не было; отпаденія отъ Бога онъ внутренно не желалъ ¹).

--------------------------------

¹) Объемъ статьи, предназначенной для Братской Помощи, не даетъ возможности
подробнѣе описать весь ходъ борьбы и жизненнаго пути Царевича, когда онъ подъ руко
водствомъ Духа Мрака возстановилъ свое царство. С. Е.