Внимание! Предлагаемый ниже текст написан в дореволюционной орфографии. Если текст не отображается корректно, см. Просмотр русских текстов в старой орфографии.

БРАТСКАЯ ПОМОЩЬ ПОСТРАДАВШИМЪ ВЪ ТУРЦИИ АРМЯНАМЪ

ОТДѢЛЪ I.

[стр. 421]

Изъ записной книжки художника.

Еще разъ скажу: реализмъ картины составляетъ не то, что въ ней реально изображено, a to, что просто, ясно и понятно вводитъ насъ въ извѣстный моментъ, извѣстное событіе, извѣстную мѣстность, Есть не мало художественныхъ произведеній, исполненіе которыхъ реалистично, но самыя это произведенія, въ цѣломъ, не могутъ быть причислены къ школѣ реализма.

Для поясненія сказаннаго, возьму нѣсколько примѣровъ и прежде всего извѣстную картину Брюллова «Послѣдній день Помпеи», безспорно имѣющую много достоинствъ. Какъ объяснить то, что изображеніе ужаснаго момента мало ужасаетъ зрителя?— Очень просто: художникъ одинаково заботился и о томъ, что-бы дать правдивое изображеніе страшной ночи, и о группировкѣ дѣйствующихъ лицъ, красотѣ линій — въ этомъ достоинство картины для поклонниковъ старой «исторической живописи» и недостатокъ для послѣдователей реалистическаго направленія. Группы и линіи сообщаютъ картинѣ извѣстную размѣренность, холодность — въ натурѣ жители города стадно бѣжали, спасались, не заботясь о томъ, составляютъ они красивыя группы и линіи или нѣтъ.

Затѣмъ, рисунокъ прекрасный, живопись превосходная; но какъ же первый оставилъ ясными, даже рѣзкими, всѣ контуры, не смотря на то, что сцена происходитъ на воздухѣ, ночью, a вторая почти не приняла во вниманіе яркихъ отсвѣтовъ Везувія — раскаленная лава огнедышащей горы видимо тянущаяся далеко впередъ по правой сторонѣ картины, должна была бы дать чрезвычайно сильную красную окраску всѣмъ фигурамъ, a не затронуть ихъ только слегка; иными словами: вся толпа должна была бы быть залита краснымъ свѣтомъ, съ небольшими лишь рефлексами отъ луны, освѣщеніе которой ничтожно, сравнительно съ свѣтомъ отъ громаднаго, до неба поднимающагося, столба краснаго пламени!

Съ этой стороны картина, представляющая изверженіе огнедышащей горы, мариниста Аайвазовскаго, не смотря на примитивность техники, сильнѣе передаетъ впечатлѣніе безотраднаго ужаса событія.

Въ общемъ, повторяю, въ знаменитой картинѣ Брюллова очень много таланта, академическаго знанія и умѣнья, много реальности въ исполненіи, но мало «реализма».

Возьмемъ извѣстную картину другого не менѣе знаменитаго художника Ива-

[стр. 422]

нова — «Явленіе Христа народу». Изученіе мѣстности и типовъ добросовѣстное, насколько возможно изучать издали — вѣрно передать Палестину по этюдамъ, дѣланнымъ въ Италіи, довольно трудно. Одежды всѣ новы, и надѣты рутинно, по академичеекому шаблону, особенно на Іоаннѣ Крестителѣ; крестъ въ рукахъ послѣдняго совсѣмъ не логиченъ — откуда, зачѣмъ онъ? Рисунокъ превосходенъ, но сухъ, контуры обведены точно проволокой, что не понятно на открытомъ воздухѣ. Живопись не такъ блестяща какъ y Брюллова, хотя тоже академически очень умѣла и старательна, но исполненная въ четырехъ стѣнахъ, невѣрна мѣсту, знойной пустынѣ — въ картинѣ нѣтъ воздуха, жары, также важныхъ для общаго впечатлѣнія, какъ и небо и растительность, если не болѣе.

Въ общемъ опять очень много знанія, много наивной своеобразной прелести въ исполненіи, но «реализма» нѣтъ.

Мнѣ скажутъ, что Ивановъ не могъ совершить путешествія въ Палестину, по неимѣнію средствъ — отвѣчу: долженъ былъ! Онъ могъ получить даровой, или очень удешевленный проѣздъ туда и обратно, a на расходы въ св. землѣ хватило бы того, чѣмъ довольствуется большинство паломниковъ, т. е. того, что стоило путешествіе по Италіи.

За то въ Палестинѣ художникъ сразу напалъ бы на типы аскетовъ въ родѣ Крестителя и учениковъ его, странствующихъ купцовъ и др. лицъ, изображеніе которыхъ стоило — судя по этюдамъ — большихъ розысковъ, громадныхъ трудовъ и все таки не дало удовлетворительныхъ результатовъ. Бѣлоручки, ученики Крестителя, съ Иваномъ, будущимъ богословомъ, во главѣ, расчесавшимъ и чуть не напомадившимъ свои волосы —конечно, не имѣютъ ничего общаго съ типами анахоретовъ, до сихъ поръ ютящихся въ пескахъ и пещерахъ Іорданскаго берега.

Извѣстно, что Іоаннъ Креститель не стригъ и не чесалъ своихъ волосъ — можетъ быть въ продолженіе 20 — 30 лѣтъ — значитъ они были сбиты y него въ длинныя, до пояса, пряди, родъ колтуна, который и теперь можно видѣть y факировъ, дающихъ обѣтъ не трогать своихъ волосъ. Откуда же парикъ чудесныхъ съ маслянистымъ отблескомъ, безспорно умѣло подстриженныхъ волосъ, на головѣ проповѣдника? Октуда, какъ уже замѣчено, новенькій, чистенькій, правильными, академическими складками лежащій плащъ.

Ни пятна, ни дырочки или какой иной зазоринки на этомъ плащѣ, служившемъ, конечно, постелью и покрываломъ по ночамъ, также какъ защитою отъ солнца и непогоды днемъ.

Исполнено реально, a «реализма» нѣтъ.

Скажутъ еще: вы слишкомъ требовательны; не всѣ имѣютъ возможность путешествовать, не всѣ имѣютъ средства и здоровье для этого, не всѣ, наконецъ, согласятся перемѣщаться.— Тѣмъ хуже для нихъ!

Вотъ крупный русскій художникъ, задумавшій писать большую картину изъ жизни Христа, понимавшій необходимость съѣздить для этого въ Палестину, собиравшійся туда, прособиравшійся, непопавшій и надѣлавшій изъ-за этого промаховъ, въ своемъ добросовѣстнѣйшемъ трудѣ.

Вотъ очень талантливый французскій художникъ, получившій отъ англичанъ заказъ написать нѣсколько картинъ изъ войны съ Ашантіями, не рѣшившійся перемѣститься на время, для ознакомленія съ природою и людьми изъ Па-

[стр. 423]

рижа въ Африку и тоже надѣлавшій ошибокъ, потому что типы, пейзажъ и самыя концепціи картинъ — сраженій въ Африкѣ —отзываются шаблономъ, реляціею, французскимъ военнымъ шикомъ.

Вотъ прекрасный нѣмецкій художникъ, изображая на огромномъ полотнѣ сцену прорыва при Седанѣ французской кавалеріи, черезъ ряды Германской пѣхоты, представляетъ группу прусскихъ солдатъ смѣющихся во всю глотку надъ непріятельскими кирасирами! — Онъ вѣдь не былъ никогда въ разгарѣ боя, сказалъ мнѣ одинъ нашъ общій знакомый, когда я замѣтилъ ему эту несообразность, утрировку — тѣмъ хуже, если онъ не былъ!

Еще примѣръ: бывалый зритель найдетъ, что пейзажъ снѣговыхъ горъ не вѣрно передаетъ горную природу: воздухъ де на этихъ высотахъ иной, онъ рѣзче, тѣни сильнѣе и т. д., a ему отвѣтятъ: «да, это правда, но художникъ страдаетъ одышкою, онъ только разъ поднялся на высоту и, не смотря на все желаніе, не могъ провѣрить свое первое впечатлѣніе.» —Зрителю, публикѣ, критикѣ нѣтъ дѣла до этихъ резоновъ — въ искусствѣ болѣе чѣмъ въ чемъ другомъ трудности исполненія не принимаются въ разсчетъ и цѣнится лишь результатъ; чтобы было — a какъ, какимъ образомъ это достигнуто, до этого нѣтъ дѣла.

Я лично полагаю, что для всѣхъ дѣятелей на поприщѣ наукъ, искусствъ и литературы, для ученыхъ, художниковъ, литераторовъ и даже музыкантовъ, путешествія составляютъ хорошую школу, просто необходимость: въ нашъ вѣкъ развитія пароходства и желѣзныхъ дорогъ, не пользоваться средствами передвиженія, не учиться на живой лѣтописи исторіи міра —значитъ вырывать самыя интересныя страницы изъ книги своего бытія...

Еще яснѣе, чѣмъ на приведенныхъ примѣрахъ, можетъ быть прослѣженъ недостатокъ реализма, при значительной долѣ реальности въ исполненіи, на одномъ новомъ полотнѣ, тоже очень большихъ размѣровъ: «Покореніе Сибири Ермакомъ».–Писалъ очень талантливый реалистъ, но произведеніе въ общемъ представляетъ какую-то апоѳеозу браваго атамана и его товарищей. Авторъ потратилъ много труда на частности, но упустилъ изъ вида главное: фактъ сравнительной легкости, съ которою огромная область была завоевана, благодаря превосходству вооруженія. Что казакамъ нужны были храбрость, неустрашимость, смѣтливость — въ этомъ не можетъ быть сомнѣнія, но что Ермакъ въ Сибири, какъ Кортесъ въ Америкѣ, своими баснословными успѣхами обязанъ въ большой мѣрѣ пушкамъ и ружьямъ, которыхъ y туземцевъ не было и которыя наводили на нихъ настоящій ужасъ — это тоже безспорно.

Оба завоевателя издали разгоняли многотысячныя толпы противниковъ, не выносившихъ не только дѣйствія пуль и ядеръ, но и грома выстрѣловъ, такъ что въ плотную имъ не приходилось встрѣчаться; — въ тотъ часъ, что Ермаку пришлось бы столкнуться съ несмѣтными полчищами Кучума такъ близко, какъ представлено на картинѣ, онъ пропалъ бы!

Затѣмъ непонятно, почему отличные стрѣлки, какими всегда считались сибиряки, цѣля изъ страшныхъ въ ихъ рукахъ луковъ въ группу Ермака съ товарищами чуть не въ упоръ, не могутъ попасть въ глазъ, ухо, шею и т. п.?

[стр. 424]

Почему опытные въ боевомъ дѣлѣ и вороватые казаки неразумно подставляютъ себя подъ выстрѣлы, стоятъ, да еще въ кучкѣ, a не лежатъ на днѣ своихъ лодокъ? Почему казаки одѣты въ формы XVIII столѣтія? Почему въ ХVІ вѣкѣ, они стрѣляютъ ружьями ХVІІІ, кремневыми, a не фитильными — что на два столѣтія упреждаютъ изобрѣтеніе кремневыхъ курковъ.

Почему, наконецъ, въ картинѣ столько битюма, что она совсѣмъ рыжая — воздухъ на Иртышѣ и на другихъ сибирскихъ рѣкахъ столь же прозраченъ, какъ вездѣ, и въ немъ нѣтъ битюмныхъ тоновъ!

Говорятъ, реализмъ сплошь и рядомъ влечетъ за собой безсиліе техники, слабость исполненія въ рисункѣ и краскахъ — это говорятъ псевдоклассики и можно только отвѣтить на это: очень жаль! потому что художественная техника — это грамматика, безъ знанія которой никакія стремленія въ искусствѣ не серьезны и походятъ на замыслы младенца...

Теперь уже настало время, когда слово «реалистъ» перестало быть браннымъ въ искусствѣ, когда реализмъ, ставши крѣпко на ноги, завоевавши право гражданства, пересталъ быть пугаломъ консервативныхъ кумушекъ. Роль страшилища «колебателя уставовъ» переходить къ импрессіонистамъ, символистамъ, декадентамъ — по правдѣ сказать, довольно невиннымъ колебателямъ — покамѣстъ идущимъ ощупью, но вскорѣ вѣроятно имѣющимъ выработать изъ всѣхъ своихъ попытокъ и пробъ — систему. Проявленія жизни такъ разнообразны, и выраженія этихъ проявленій такъ обязательно измѣнчивы, что сомнѣваться въ этомъ нельзя.

Пожелаемъ нарождающейся школѣ столько же терпѣнія и настойчивости въ трудѣ, сколько проявили реалисты во всѣхъ своихъ манифестаціяхъ въ наукѣ, литературѣ и искусствѣ, прежде чѣмъ добились своего теперешняго положенія.

Пока въ работахъ юныхъ школъ не достаетъ связи, усидчивости, но это только пока, и можно надѣяться, что дружными усиліями молодыхъ талантовъ новаго направленія выработаются взгляды и понятія, которые составятъ серьезный вкладъ въ сокровищницу человѣческаго духа.

Девятнадцатый вѣкъ прошелъ въ борьбѣ различныхъ проявленій этого духа, отъ умиравшаго классицизма, черезъ романтизмъ, до реализма включительно и торжествомъ этого послѣдняго онъ заканчивается. Но новыя вѣянія уже дающія себя знать — вѣянія пока не ясныя, слабыя, малопонятныя — и весьма вѣроятно, что къ срединѣ XX столѣтія насъ зачислятъ въ разрядъ старыхъ колпаковъ, идеалистовъ, a декадентскія потуги конца нынѣшняго вѣка выработаются въ связное стройное цѣлое — только какое?

Какъ далеко и въ какомъ направленіи новая школа пойдетъ? Какую боевую кличку она приметъ?..

Говорятъ, что слѣпой сказалъ: увидимъ! этимъ слѣпымъ будемъ мы — навѣрное не увидимъ!