Внимание! Предлагаемый ниже текст написан в дореволюционной орфографии. Если текст не отображается корректно, см. Просмотр русских текстов в старой орфографии.

БРАТСКАЯ ПОМОЩЬ ПОСТРАДАВШИМЪ ВЪ ТУРЦИИ АРМЯНАМЪ

ОТДѢЛЪ I.

[стр. 459]

Г. Сигма о націонализмѣ ¹).

Мыслить общими понятіями, говорить общими фразами гораздо проще, чѣмъ мыслить конкретными образами и собственнымъ опытомъ создавать понятія.

Возьму понятіе: «мы, русскіе, нашъ русскій народъ». Установлены ли характерные признаки этого понятія, провѣрена ли основательность тѣхъ эпитетовъ, которые мы считаемъ характерными для этихъ понятій и которые сдѣлались ихъ постоянными эпитетами? Мы говоримъ: «нашъ добрый народъ, православный, многострадальный, сметливый, честный, могучій, или же грубый, дикій, пьяный». Въ деревнѣ говорятъ иногда: «народъ y насъ воръ, народъ y насъ слабый, пропойный». Подумали ли мы, что такое русскій народъ и какія y него дѣйствительныя качества, a какія выдуманы поставщиками ходячихъ понятій?

Недавно, какихъ-нибудь десять лѣтъ тому назадъ, была пущена въ обращеніе новая формула: «Россія для русскихъ». Формулу эту сначала выражали робко, потомъ все громче и громче, называя ее пробужденіемъ русскаго самосознанія. Дѣйствительно, для кого же и быть Россіи, какъ не для русскихъ? Это понятно само собой. Ho въ этой формулѣ, заимствованной y американца Монрое, какъ бы случайно отпалъ конецъ: «для русскихъ гражданъ, для русскихъ подданныхъ». Понятіе «американецъ» не племенное, a государственное. Если многіе ирландцы, нѣмцы, шведы, славяне, итальянцы обращаются во второмъ поколѣніи въ янки, то это не отъ того, что янки употребляютъ къ этому какія-нибудь усилія, a потому, что янки культурнѣе, образованнѣе, энергичнѣе ирландца, итальянца или славянина. Кто виноватъ, что языкъ русскихъ галичанъ, живущихъ въ Пенсильваніи, объамериканивается? Зачѣмъ они взяли y американцевъ «байсцикэль, шторъ, бѣзнесъ, майнеръ, стрейкъ», когда они могли бы взять изъ единокровнаго русскаго языка, гораздо болѣе культурнаго, чѣмъ ихъ языкъ, равно-

-------------------------

¹) Г. Сигма (С. Н. Сыромятниковъ) намѣревался самъ обработать для настоящаго сборника свои статьи о націонализмѣ, появлявшіяся въ петербургскихъ газетахъ. Отъѣздъ на дальний Востокъ помѣшалъ ему исполнить свое намѣреніе, и мы приводимъ въ извлеченіи статьи его, печатавшіяся въ Новомъ Времени. Peд.

[стр. 460]

значущія слова: «самокатъ, складъ, заработокъ, рудокопъ, стачка». Ясно, что янки не требовали этого, a звѣздный флагъ защищаетъ одинаково американскаго подданнаго, все равно, русскій онъ, ирландецъ или потомокъ первыхъ англійскихъ насельниковъ.

Но можетъ быть дѣйствительно въ вышеприведенной формулѣ «Россія для русскихъ» подъ словомъ «русскій» надо понимать великорусса, ярославца, москвича, тверяка, и заботиться главнымъ образомъ о процвѣтаніи и экономическомъ развитіи великоруссовъ, которые создали Россію. Я ничего бы не имѣлъ противъ, если бы было обращено особое вниманіе на экономическій подъемъ «акающихъ» великоруссовъ за ихъ заслуги передъ Россіей. Если поддерживать искусственно русское дворянство очень пестраго племенного состава, то отчего не поддержать самый народный цементъ земли русской, который объединяетъ, склеиваетъ и проникаетъ собою разноплеменныя части имперіи, но вѣдь объ этомъ никто не говоритъ. У насъ, по счастью, нѣтъ племенныхъ патриціевъ, наше патриціанство — служилое, ничего общаго не имѣющее съ національнымъ принципомъ. Формула «Россія для русскихъ» не требуетъ чего-нибудь положительнаго, она покамѣстъ ограничивается отрицательнымя, запретительными вожделѣніями.

Отъ эпохи славянофильскаго романтизма y насъ осталась другая формула, созданная Тютчевымъ и разработанная Достоевскимъ: «удрученный ношей крестной, всю тебя, земля родная, въ рабскомъ видѣ, Царь небесный исходилъ благословляя». Она соотвѣтствуетъ постоянному эпитету «православный», прилагаемому къ русскому народу. Но благословилъ ли Царь небесный раскольничье село или нѣмецкую колонію? Разумѣется, да, хотя эти села и не православныя. Онъ благословилъ бы и еврея Гильфердинга и нѣмца Оскара (Ореста) Миллера, которые положили свою душу за своихъ русскихъ друзей.

Эти соображенія вызываютъ необходимость подвергнуть обслѣдованію само понятіе «русскій». Что значитъ это слово? Имѣетъ ли оно племенное, религіозное, государственное или географическое значеніе? Если русскій — понятіе этнографическое, то чисто русскихъ очень немного, большинство великоруссовъ окажутся финно-татарами. Если русскій — равнозначуще слову православный, то что дѣлать съ раскольниками и сектантами. Будетъ ли и для нихъ Россія или не будетъ? Раскольники Витебской и Ковенской губерній оказали значительную помощь русскому дѣлу во время польскаго возстанія. Русскіе скопцы оказали большія услуги русскимъ войскамъ въ Румыніи, они даже охраняли государя Александра II отъ международныхъ террористовъ, которые собирались сдѣлать покушеніе кажется около Плоештъ. Кавказскіе духоборы обезпечили успѣхъ дѣйствій нашихъ войскъ въ Азіатской Турціи, подвозя военные припасы, служа проводниками, доставляя разныя свѣдѣнія. Значитъ — русскій и православный не одно и то же. Можно быть не православнымъ и быть русскимъ по праву, по чести и по совѣсти. Всѣ эти соображенія приводятъ къ тому, что слово «русскій» выражаетъ понятіе государственное, которымъ обозначается господствующее населеніе имперіи, употребляющее одинъ государственный языкъ, управляемое одними законами.

Въ понятіе государства, кромѣ понятій территоріи и народа, входитъ еще одно понятіе, по-моему, имѣющее преимущественное значеніе — это понятіе общей исторіи. Какъ бы мы ни развивали наше мышленіе и наше воображеніе, глав-

[стр. 461]

ное значеніе въ человѣкѣ имѣетъ его характеръ, т.-е. сумма личнаго опыта. Характеръ есть исторія человѣка, написанная на страницахъ его души. Видѣнное? слышанное, передуманное, перечувствованное — все отражается на человѣкѣ и образуетъ его характеръ. Все пережитое, передуманное, перечувствованное народомъ составляетъ его исторія. Для составленія государства мало имѣть кусокъ земли и толпу народа, хотя бы говорящаго на одномъ языкѣ и исповѣдующаго одно вѣроученіе,— надо имѣть еще и общую исторію, общія радости, общія печали, сознаніе своей зависимости другъ отъ друга, своего общенароднаго блага.

Наши великіе государственные люди — Петръ I и Екатерина II, понявъ умомъ, a скорѣе чувствомъ потребности нашего государства, начертали рамки его рарпространенію. Линія отъ Мурмана до Варшавы, отъ Варшавы до Царяграда, отъ Царяграда до Восточнаго океана проведена не фантазеромъ политической географіи, a самими потребностями русской равнины и ея равниннаго подвижного населенія. Многія землицы отысканы, заняты, подведены подъ одну высокую руку и отселѣ начинается ихъ русская исторія. Они наши окраины, a не мы ихъ окраины. Вотъ тотъ основный принципъ, который выработала наша общая исторія. Кто бы они ни были,— поляки, сарты, камчадалы,— они привязаны къ Москвѣ и должны къ ней тянуть своею государственною жизнью, потому что такъ сложилась ихъ исторія. Но въ мѣрѣ сцѣпленія этихъ разнородныхъ племенъ съ Великороссіей, въ количествѣ усилій, расходуемыхъ на это сцѣпленіе, кроется наше государственное здоровье.

Исходя изъ этихъ элементарныхъ соображеній, мы можемъ вывести характерныя черты понятія «русскій». Это человѣкъ, задавшійся цѣлью насадить культуру въ восточной половинѣ Европы, культуру, которая соотвѣтствуетъ климату, солнцу, характеру жителей. Онъ вѣритъ въ лучшее будущее своей страны, вѣритъ, что она будетъ со временемъ населена ангелами, что и на нее сойдетъ благоволеніе. Этой цѣли —созданія равнинной культуры — онъ можетъ достигнуть, впитавъ въ себя лучшіе элементы культуры своихъ сосѣдей и своихъ инородныхъ согражданъ. Для его великаго дѣла будетъ служить и полякъ, и финляндецъ, и грузинъ, и бурятъ. Руководствуясь такими задачами, онъ не будетъ относиться къ покореннымъ народамъ такъ, какъ относится англичанинъ, который считаетъ не англо-сакса неснособнымъ къ воспріятію его культуры, потому что его культура пригодна только для сильныхъ и мудрыхъ, потому что между нимъ и индусомъ такая же разница, какъ между чистокровною лошадью и крестьянской клячей. Между нами и татарами нѣтъ той разницы и многіе татары водили къ побѣдамъ русскія войска. У насъ въ Сибири бурятъ издаетъ на русскомъ языкѣ газету. Должны ли мы отказать буряту въ сочувствіи къ его работѣ только потому, что онъ не русскій. He разумнѣе ли брать отъ всѣхъ входящихъ въ составъ имперіи инородцевъ то, что y нихъ есть хорошаго. Правда, что для этого ихъ сначала надо узнатъ, a узнавать мы не любимъ, предпочитая поклониться собственному уму и самобытнымъ добродѣтелямъ, но вѣдь я говорю о здоровомъ, энергичномъ русскомъ, a совсѣмъ не объ экземплярахъ недоразвитія или выраженія. Далѣе этотъ русскій долженъ облегчать задачу своего правительства. Существуетъ мнѣніе, и оно раздѣляется очень многими, что всему помѣхой служатъ чиновники. Чиновники испортили земство, уничто-

[стр. 462]

жили мировыхъ судей, придумали земскихъ начальниковъ и т. д., и т. д. Я не защитникъ принципа бюрократіи и съ большею охотой сидѣлъ бы въ англійскомъ board'ѣ, чѣмъ въ русскомъ приказѣ, но нахожу, что мы сами во многомъ испортили свое положеніе, начавъ въ реформированных учрежденіяхъ производить дореформенныя дѣйствія или сразу дѣлать оппозицію, дѣтскую, обусловленную часто личными отношеніями. Бюрократію усилило затѣмъ помѣстное дворянство, бѣжавъ изъ помѣстій. А, главное, бюрократія взяла работой. Между петербургскими чиновниками есть такіе работники, о которыхъ не имѣетъ понятія провинція, работающая съ прохладцей, a то и совсѣмъ ничего не дѣлающая.

Составъ нашихъ чиновниковъ черезъ какихъ-нибудь двадцать лѣтъ измѣнится до неузнаваемости, и тогда, навѣрное, пропадетъ ихъ идеофобія. Идеи, какъ газы, опасны только тогда, когда ихъ сжимаютъ, a не тогда, когда онѣ расходятся. И потомъ, ихъ можно только задержать, но не уничтожить.

Отсутствіе государственныхъ идей y нашего общества и дѣлаетъ его воспріимчивымъ къ ходячимъ формуламъ, какъ бы онѣ ни были лживы и нелѣпы. Формулы эти черпаются изъ старыхъ книжекъ, a всего болѣе изъ старыхъ газетныхъ листовъ, исписанныхъ доморощенными политиками и философами. Heвольно припоминаешь, слушая политическую мудрость нашихъ гостиныхъ, переписку Курбскаго съ Грознымъ. «Почто царю,— спрашиваетъ Курбскій,— сильныхъ во Израили побилъ еси, и воеводъ отъ Бога данныхъ ти, различнымъ смертямъ предалъ еси... и на доброхотныхъ твоихъ и душу за тя полагающихъ неслыханныя мученія и гоненія и смерти умыслилъ еси, измѣнами и чародѣйствы и иными неподобными оболгающи православныхъ, и тщася со усердіемъ свѣтъ во тьму прелагати и сладкое горько прозывати?» «Аще праведенъ еси и благочестивъ, почто не изволилъ еси отъ меня, строптиваго владыки, страдать и вѣнецъ жизни наслѣдити?», отвѣчалъ Іоаннъ. Отвѣтъ до такой степени неожиданный, что Курбскій назвалъ его «воистину яко бы неистовыхъ бабъ басни».

Басни неистовыхъ бабъ царствуютъ до нынѣ въ нашемъ обществѣ. Одинъ публицистъ пишетъ такія наставленія земскимъ начальникамъ, будто они ѣдутъ управлять непріятельской страной, еще не вполнѣ завоеванной. И всячески толкая на насиліе надъ сельскими жителями, въ то же время справедливо ратуетъ противъ насилія въ религіозныхъ вопросахъ. Другой публицистъ проповѣдуетъ непротивленіе злу и лѣченіе зла добромъ, но не является на судъ, чтобы облегчить наказаніе своему врагу, репутацію котораго онъ почти совсѣмъ уничтожилъ. Третій проповѣдуетъ восточное уничтоженіе личности и въ то же время требуетъ, чтобы эта личность развивалась безъ опеки и была уважаема. Весь этотъ невыбродившійся сумбуръ понятій происходитъ именно отъ того, что никто не даетъ себѣ труда безпристрастно и свободно, не оправдывая виновнаго и не обвиняя невиннаго, разобраться въ простыхъ ходячихъ понятіяхъ, составить критическій словарь обиходныхъ понятій и формулъ.

Въ вашей газетѣ,— пишетъ мой корреспондентъ,— на-дняхъ былъ прекрасный фельетонъ: «Завоеваніе міра», въ которомъ съ большимъ знаніемъ дѣла раскрываются своекорыстныя начала англійской политики. Помню, я читалъ объ этомъ въ одной французской книжкѣ, кажется, «la Conquête de l'Univers». Ho посмотрите, съ какимъ презрѣніемъ говоритъ авторъ о самозванныхъ дипло-

[стр. 463]

матахъ-англичанахъ, которые на свой страхъ захватываютъ земли, помогаютъ своему правительству, узнаютъ секреты иностранныхъ державъ. Простой рабочій Payne сдѣлался англійскимъ резидентомъ y афганскаго эмира; инспекторъ китайскихъ таможенъ Хартъ, «невидимый изъ-за своихъ таможенъ, пронзительно свиститъ на весь міръ и разноситъ этимъ ложную тревогу и недовѣріе къ Россіи», англійскій докторъ Ирвинъ, можетъ быть, «сообщалъ англійскому правительству о всѣхъ faits et gestes Ли-Хунгъ-Чанга въ Россіи». Автору всѣ эти факты кажутся ужасными, a онъ долженъ бы былъ видѣть въ этихъ Пейнахъ, Хартахъ и Эрвингахъ только современныя англійскія копіи прежнихъ русскихъ народныхъ дѣятедей — Строгановыхъ, Ермака, Пояркова, Хабарова, Степанова, Толбузина и сотни другихъ, которые опережали правительство въ завоеваніяхъ и захватахъ.

Каждый великій народъ устраивалъ себѣ колоніи. He одна Англія, но и Греція, и Римъ, и Карѳагенъ, и Египетъ. Чѣмъ же виновата Англія, что она энергичнѣе и умнѣе Россіи и Франціи и что y ней есть самодѣятельность, которой совсѣмъ нѣтъ y французовъ и которую многіе стараются уничтожить y русскихъ. Вопросъ идетъ о будущемъ раздѣлѣ Азіи. Я сомнѣваюсь, чтобы Россія встрѣтилась тамъ съ Франціей, но не сегодня-завтра она встрѣтится съ Англіей. Въ этомъ нѣтъ ничего удивительнаго и ужаснаго. Мы будемъ дѣйствовать штыками, силой, храбростью и симпатіями къ намъ туземцевъ, противъ насъ будутъ дѣйствовать хитростью, деньгами и наемными войсками, индійскими, афганскими и, можетъ быть, китайскими. Интересы размежуются, конечно, не съ точки зрѣнія непротивленія злу, a съ точки зрѣнія осуществленія своего права, хотя бы это было право сильнаго. Quia nominor leo, quia nominor Ruthenus, вотъ и все. Мнѣ скажутъ далѣе, что право сильнаго — это не право, a безправіе, и что я подстрекаю насильниковъ, что война — это безнравственность, потому что жизнь есть высшее благо и мы не смѣемъ отнимать ее y своего ближняго, что люди — братья. И все это вѣрно, вполнѣ вѣрно, но только съ одной точки зрѣнія.

II.

Я радъ, что мое письмо къ вамъ вызвало обмѣнъ мыслей въ обществѣ и даже возраженіе въ вашей газетѣ. Возраженіе относилось, впрочемъ, къ одной небольшой части моего письма, въ которой я обсуждалъ формулу: «Россія для русскихъ». Строгій авторъ возраженія оканчиваетъ свою большую статью словами: «акаетъ» или «окаетъ» великороссъ, не это важно, a важно то, что онъ является тѣмъ государственнымъ и культурнымъ цементомъ, который образуетъ великое цѣлое —единую Россію, и ему подобаетъ не пренебреженіе, a честь и

[стр. 464]

право первенства на этой имъ созданной Россіи». Вы помните, я говорилъ,что формула «Россія для русскихъ» не требуетъ чего-нибудь положительнаго, что она покамѣстъ ограничивается отрицательными, запретительными вожделѣніями. Теперь я вижу, что ея сторонники требуютъ чести и права первенства для великоросса на этой имъ созданной Россіи. Они требуютъ далѣе, чтобы главныя усилія государства были обращены къ поднятію культуры русскаго племени, къ умноженію средствъ его просвѣщенія, его духовнаго развитія и роста.

Я знаю, что вы и я съ удовольствіемъ подпишемся подъ этими требованіями. Мы оба великороссы и не прочь отъ чести и права первенства. Но еще больше мы любимъ просвѣщеніе, ибо въ немъ одномъ залогъ развитія русской государственной и общественной личности. И мы хотѣли бы расти духовно и нравственно, ибо никогда не поздно совершенствоваться.

He можетъ быть ни малѣйшаго сомнѣнія въ томъ, кому первенствовать подъ нашимъ двухглавымъ орломъ, кому ассимилировать, кому укрѣплять и объединять пространства отъ Варшавы до Владивостока, отъ Архангельска до Бухары. Это вопросъ поконченный для нашего поколѣнія, оттого я и не трогалъ антинаціональной политики, которую мы вели въ прошломъ и началѣ нынѣшняго вѣка. У меня не хватало мѣста, чтобы говорить о мертвомъ, такъ много хотѣлось сказать о живомъ.

Итакъ, чтобы разъ навсегда покончить съ возраженіями, я долженъ оговориться передъ вами и вашими читателями, что я самъ великороссъ, что y меня нѣтъ иновѣрныхъ и инородныхъ предковъ и родственниковъ, что я люблю свою родину и служу ей не за страхъ, a за совѣсть по мѣрѣ силъ. Что я не «акаю» и не «окаю», a говорю хорошимъ литературнымъ языкомъ и не желаю «отъѣхать» въ чужія земли, a равно и не требую конституціи. Я привыкъ только подвергать оцѣнкѣ и себя и окружающихъ по методѣ Сократа и по мѣрѣ возможности договариваться до правды. Ибо всякая правда проста, и нѣтъ той правды, которой нельзя было добиться путемъ совѣстливаго и тщательнаго розысканія.

Я хорошо помню то время, когда въ Москвѣ объявлена была война противъ Турціи за освобожденіе «славянскихъ братьевъ нашихъ», какъ тогда говорили. He однѣ газеты, a все общество было настроено радостно и полно предчувствія чего-то великаго. Тогда говорили о нашихъ историческихъ задачахъ,о славянствѣ, о водруженіи креста на Св. Софіи и о многомъ великомъ и обаятельномъ, какъ свѣтлыя грезы. Намъ говорятъ, что изъ этихъ грезъ ничего не вышло или вышли Стамбуловъ и Ferdinand le Noceur, но развѣ изъ грезъ что-нибудь выходитъ? Грезы нужны не затѣмъ, чтобы изъ нихъ что-нибудь выходило, a для того, чтобы подлость не захватывала человѣка, чтобы онъ не разучился смотрѣть на небо. Я не знаю, какъ другіе, a я былъ воспитанъ въ тѣхъ началахъ, что моя родина — страна благородная, милосердная, освободительница и носительница высшихъ идеаловъ. Такою я и привыкъ любить ее.

Я воспитывался въ вѣрѣ, что насъ никто обидѣть не можетъ, потому что насъ по языку 65 проц. всего населенія огромной имперіи и 70 проц. по религіи. Затѣмъ, я любилъ читать русскую исторію, изъ которой видно, что мы дѣйствительно сильный народъ, разъ мы создали этакую махину и вынесли на своихъ плечахъ такую тяжелую исторію. Вотъ почему всѣ страхи за отпаденіе

[стр. 465]

Польши, Сибири, Финляндіи, Кавказа мнѣ казались и кажутся порожденіемъ напуганнаго воображенія. Исторія есть наука, политика — искусство, искусство которое учитъ, какъ достичь максимума благополучія для государства, какъ такового, при минимумѣ затратъ и усилій. He можетъ быть никакого сомнѣнія, что современемъ, черезъ нѣсколько столѣтій, на нашемъ языкѣ будетъ говорить все населеніе русской равнины, a не 65 его процентовъ, какъ теперь. Но это будетъ сдѣлано не запрещеніемъ, наприм., полякамъ говорить по-польски, что, какъ извѣстно, вызываетъ противоположные результаты, a постояннымъ появленіемъ новыхъ Тургеневыхъ, Толстыхъ, Менделѣевыхъ, Чебышевыхъ изъ среды великороссовъ и все увеличивающимися и увеличивающимися торговыми связями и сношеніями, которыя всего больше вліяютъ на распространеніе языка.

Лѣтъ шесть тому назадъ былъ изданъ законъ, чтобы въ Финляндіи мѣста гражданскаго вѣдомства замѣщались чиновниками, знающими русскій языкъ, при чемъ предлагалось при принятіи на службу отдавать преимущество уроженцамъ имперіи, имѣющимъ дипломы высшихъ учебныхъ заведеній. Я былъ тогда въ Гельсингфорсѣ и бесѣдовалъ съ начальникомъ канцеляріи генералъ-губернатора, полковникомъ нашего генеральнаго штаба, по поводу финляндской службы. Я немножко говорю по-шведски, много занимался въ свое время шведской исторіей и хотѣлъ продолжать эти занятія въ библіотекѣ Гельсингфорскаго университета. Все это дѣлало для меня интересной службу въ Финляндіи. Начальникъ канцеляріи долго со мною бесѣдовалъ на хорошемъ русскомъ языкѣ по поводу исполнимости новаго закона. «Что я вамъ могу предложить, — сказалъ онъ мнѣ?—Сто марокъ въ мѣсяцъ! На это вы не пойдете, a финляндецъ, знающій по-русски — пойдетъ. У насъ маленькій масштабъ, y васъ — большой. Всякій способный человѣкъ въ имперіи заработаетъ въ десять разъ больше, чѣмъ y насъ въ княжествѣ». Дѣйствительно, гдѣ взять дешевыхъ и въ то же время способныхъ русскихъ людей для Финляндіи, когда ихъ и въ имперіи не хватаетъ? Поэтому пришлось прибѣгнуть къ другой мѣрѣ, къ постепенному введенію русскаго языка въ школы княжества, и мѣра эта прививается и приноситъ плоды. Финляндцамъ выгодно учиться по-русски; несмотря на свеноманскія бредни и финоманскія грезы, потому что они торгуютъ съ имперіей и отъ торговли этой получаютъ не малые барыши. A потомъ въ княжествѣ появилось много образованныхъ людей, a въ имперіи завелись Толстой, Достоевскій, Тургеневъ, эти истинные обрусители не только нашихъ инородцевъ, но и всѣхъ иностранцевъ.

Съ 1881 по 1888 годъ мнѣ приходилось проводить почти каждое лѣто въ Либавѣ. Я зналъ ее нѣмецкимъ городкомъ и видѣлъ ее почти совершенно русскимъ, лойальнымъ городомъ. Это было еще до введенія русскаго суда. Трансформація Либавы совершилась подъ воздѣйствіемъ могущественныхъ обрусителей — желѣзной дороги изъ Роменъ, постройки сначала комерческаго, потомъ военнаго порта и наплыва русскихъ семей въ купальный сезонъ. Либавцы разбогатѣли отъ русской торговли и русскаго пришлаго населенія, a потому и обрусѣли. Окончательное обрусеніе произвелъ тогдашній губернаторъ. Одинъ н-мецъ разсказывалъ мнѣ, какъ это случилось. Я передаю эту исторію не какъ фактъ, a какъ народный разсказъ, a народные разсказы о событіяхъ для моей цѣли интереснѣе и важнѣе, чѣмъ точное воспроизведеніе событія. «Губернаторъ

[стр. 466]

намъ написалъ,— разсказывалъ нѣмецъ,— что Кайзеръ хочетъ построить y насъ русскій судъ и проситъ дать ему земли. Мы обсудили и отвѣчали, что y насъ есть свой судъ, которымъ мы довольны, есть судъ въ Гробинѣ и въ Митавѣ, и что намъ не надо русскаго суда. Тогда губернаторъ настаивалъ и мы искали нужнаго мѣста для русскаго суда и нашли небольшое мѣсто. Губернатору не понравилось, онъ пріѣхалъ, позвалъ Шнейдерса, который всегда заграницей игралъ въ карты съ графомъ Лорисъ-Меликовымъ,— это такой важный, богатый: человѣкъ,—позвалъ другихъ и говоритъ: «Кайзеръ хочетъ устроить русскій судъ въ Либавѣ. Если вы не дадите хорошей земли, мы возьмемъ ее и безъ вашего согласія. Но лучше, если вы предложите хорошій кусокъ земли. Кайзеръ подумаетъ, что вы сами догадались, и будетъ васъ благодарить. И васъ, Herr Schnei­ders, и васъ Herr Schmidt, и васъ, Herr Puchert». Мы подумали и сказали: «Сдѣлаемъ удовольствіе нашему Кайзеру. Онъ посылаетъ такого любезнаго господина камергера, который такъ хорошо говоритъ; не будемъ и мы грубые люди. И вотъ мы отдали хорошую землю для суда и назначили денегъ. Кайзеръ былъ очень доволенъ и благодарилъ насъ».

Конечно, можно бы было добиться того же результата, разогнавъ магистратъ, припугнувъ представителей города, заявивъ, что они обязаны и пр., но нужно ли все это для поддержанія величія русскаго имени? По моему, губернаторъ въ разсказѣ нѣмца поступилъ именно такъ,какъ долженъ былъ поступить представитель Государя, власть котораго безпредѣльна.

Теперь, когда русскій судъ вошелъ въ нравы, когда населеніе убѣдилось въ его преимуществахъ передъ прежнимъ келейнымъ и домашнимъ, который миловалъ нѣмца и наказывалъ латыша, оправдывалъ богатаго и обвинялъ бѣднаго, который былъ, однимъ словомъ, судомъ политическимъ; теперь, при устройствѣ каждаго новаго суда, не придется прибѣгать къ такой невинной хитрости, a тогда населеніе вправѣ было сомнѣваться, что изъ всего этого выйдетъ.

Въ Западномъ краѣ оправданіемъ грозной политики было возстаніе, которое не могутъ еще забыть. Я живалъ въ Западномъ краѣ, но не видалъ бунтовщиковъ. Я видѣлъ тревожные взгляды побитой собаки, которая лижетъ ногу хозяина и злобно ворчитъ за глазами. На всѣхъ окраинахъ одинъ и тотъ же плачъ: «нѣтъ людей». Но ихъ мало и въ центрѣ.

Быстрое обрусеніе требуетъ такого напряженія умственныхъ силъ, какое поневолѣ отзывается на благосостояніи великороссовъ. Если вы двинете всѣхъ лучшихъ людей на окраины, что же y васъ останется въ центрѣ? Чѣмъ виновата Москва и Тула, что онѣ не на окраинахъ? A съ плохими некультурными силами поспѣшное обрусеніе представляется мнѣ мѣрой обоюдоострой. Появятся и... усердные паче разума, работу которыхъ потомъ придется уничтожать съ большими потерями энергіи и денегъ, чѣмъ сколько стоила ихъ работа.

Я не знаю, интересовалъ ли кого-нибудь вопросъ о составѣ господствующаго и правящаго класса въ Россіи. Вопросъ этотъ очень интересный и слѣдовало бы приложить нѣкоторое усиліе для его выясненія.

Мы, великороссы, составляемъ 65 проц. всего населенія, слѣдевательно, по крайней мѣрѣ 65 проц. должно бы быть русскихъ чиновниковъ и офицеровъ. Если вы возьмете «Адресъ-Календарь», издаваемый департаментомъ герольдіи, и

[стр. 467]

просмотрите списокъ фамилій, вы на букву A найдете 69 проц. русскихъ, a на букву Э только 9 проц. Въ общемъ русскихъ именъ, вѣроятно, не болѣе 45 проц. Разумѣется, имя ничего не доказываетъ статистически, но оно доказываетъ весьма многое исторически. Изъ исчисленія этихъ именъ вы увидите, что современную Россію выработали далеко не одни русскіе, но и нѣмцы, и поляки, и кавказцы, что они сослужили намъ службу и еще сослужатъ многія службы , a съ другой стороны, что коренному населенію надо предоставить гораздо болѣе свободы учиться, чѣмъ сколько ея было предоставлено до сего времени.

Я слышалъ, что теперь присоединяется къ дворянству Россійской имперіи чуть ли не 5,000 семей мингрельцевъ. Ранѣе того, въ первой половинѣ этого вѣка въ его составъ было включено польское казачество — шляхта, которая передъ русскимъ закономъ стала на одну доску съ Понятовскими, Потоцкими, Радзивилами, Четвертинскими и другими магнатами, которые въ свое время драли арапниками черезъ своихъ псарей предковъ безчисленнаго западнаго дворянства. Въ одномъ уѣздѣ Могилевской губерніи, который я знаю, изъ всѣхъ польскихъ помѣщиковъ нѣтъ ни одного, который бы принадлежалъ къ старому польскому дворянству. Всѣ они —внуки экономовъ, управляющихъ, которые облагорожены москалями. Можетъ быть, современемъ то же будетъ и съ киргизскими султанами, и съ калмыцкими нойонами, и зайсангами, и бухарскми беками. Мы не имѣемъ, разумѣется, права бороться противъ такого массоваго измѣненія племенного состава россійскаго господствующаго класса, но какъ координировать съ этими явленіями запрещеніе великорусскимъ кухаркинымъ дѣтямъ учиться въ гимназіяхъ и иногда попадать въ русскіе чиновники? И затѣмъ, какъ согласовать такія мѣропріятія съ необходимостью руссификаціи и съ пониженіемъ процента Дворянскаго банка. Можно будетъ, отъ скуки, продѣлать ту же операцію съ именами неисправныхъ должниковъ Дворянскаго банка, какую я пробовалъ дѣлать съ именами адресъ-календаря департамента герольдіи, вѣроятно и тутъ получатся интересныя данныя.

Но, позвольте, скажутъ мнѣ, вѣдь не одни же великороссы участвуютъ въ созданіи имперскихъ доходовъ, a потому будетъ ли справедливымъ всѣ блага изливать на однихъ великороссовъ? Я предвидѣлъ этотъ вопросъ и изъ него выведу другой вопросъ: если такъ, то правда ли, что мы создали благосостояніе финляндцевъ, поляковъ, армянъ и т. д. на одни великороссійскія, a не на имперскія средства?

Въ астраханской губерніи русскихъ половина населенія, a она даетъ 3 милліона въ годъ. Бессарабія даетъ 7 милліоновъ, при незначительномъ великорусскомъ населеніи. Виленская губернія, при 25 процентахъ русскаго населенія, даетъ 4 милліона; Витебская, при 5 проц., даетъ 5 милліоновъ; губерніи Привислянскаго края, при 5 проц. русскаго населенія, даютъ 52 милліона налоговъ.

Я привелъ эти данныя, конечно, не для того, чтобы укорять своихъ родичей великороссовъ, a для того, чтобы показать, до какой степени сложенъ вопросъ о національностяхъ и какъ осторожно слѣдуетъ къ нему прикасаться.

He знаю, убѣдительно ли все то, что я вамъ пишу. Всѣ эти соображенія могли бы послужить матеріаломъ для испытанія удѣльнаго вѣса понятія обру-

[стр. 468]

сенія. Нo я не буду дѣлать этого испытанія. Пусть его сдѣлаютъ сами благосклонные читатели.

Все, что я сказалъ выше, вытекаетъ изъ одного общаго понятія,— понятія о русскомъ, какъ о культурномъ человѣкѣ, увѣренномъ въ своихъ силахъ и спокойно идущемъ по разъ намѣченному пути. Повѣрьте, остальное придастся,— и богатство, и обрусеніе, и уваженіе сосѣдей, и національная политика.

Основа всего — христіанское просвѣщеніе, уваженіе человѣческой личности, единство мѣры, какъ для себя, такъ и для другихъ. Я ни толстовецъ, ни западникъ, ни славянофилъ, я просто вольный русскій человѣкъ, но я никому не позволяю наступать мнѣ на ногу и умышленно не наступаю другимъ. Я люблю единство въ разнообразіи, гармонію человѣческихъ мыслей и поступковъ. Я не боюсь чужого ума, потому что y меня есть свой. И, наконецъ, я очень люблю свою страну и свой народъ и вѣрю въ его великую будущность. Поэтому я не нервничаю и не высчитываю чужихъ винъ. У всѣхъ есть свои историческіе грѣхи и свои историческія доблести. Но жить не задыхаясь можно только тогда, когда стараешься понимать каждаго человѣка и когда чувствуешь, что цѣль развитія человѣческихъ обществъ есть братство свободныхъ народовъ, a не подчиненіе всѣхъ одному избранному, кто бы ни былъ этотъ избранный, еврей, англичанинъ или русскій.

Мысъ Анамуръ (Киликiя).