Внимание! Предлагаемый ниже текст написан в дореволюционной орфографии. Если текст не отображается корректно, см. Просмотр русских текстов в старой орфографии.

БРАТСКАЯ ПОМОЩЬ ПОСТРАДАВШИМЪ ВЪ ТУРЦИИ АРМЯНАМЪ

ОТДѢЛЪ I.

[стр. 545]

Г. И. Канановъ († 4 Iюня 1897г.)

Памяти Г. И. Кананова.

Въ to время какъ набиралась помѣщенная выше статья «Армяне въ Россіи», авторъ ея Г. И. Канановъ отходиль въ вѣчность.— Къ печальному хору многочисленныхъ знаковъ искренней горести, вызванныхъ этою тяжелою утратою, должна присоединиться «Братская помощь», на зовъ которой покойный откликнулся однимъ изъ первыхъ. Онъ отнесся съ горячимъ сочувствіемъ къ изданію, имѣющему цѣлью хоть нѣсколько облегчить послѣдствія ужасающихъ бѣдствій, постигшихъ турецкихъ армянъ, хоть нѣсколько смягчить тяжкую долю оставленныхъ ими сиротъ.— Г. И. съ живымъ и неостывающимъ интересомъ слѣдилъ за составленіемъ и печатаніемъ сборника, радуясь дружному сочувствію, проявленному нашими писателями. Ученикъ Грановскаго, гуманный педагогъ, связавшій свое имя съ знаменитымъ учрежденіемъ славнаго рода Лазаревыхъ, гдѣ все говоритъ на каждомъ шагу о любви къ ближнему, о при-

[стр. 546]

зрѣніи сиротъ-единовѣрцевъ, Г. И. не могъ не радоваться этому изданію; оно шло на встрѣчу тѣмъ горестнымъ думамъ, коими опечаленъ былъ закатъ его жизни. Могъ ли оставаться равнодушнымъ Г. И., просвѣщенный историкъ, хорошо знавшій исторію вѣковыхъ традиціонныхъ связей Россіи съ армянами Персіи и Турціи и служившій въ учрежденіи, вызванномъ къ жизни этими именно традиціями и стремленіемъ служить благородной миссіи Россіи на Востокѣ.

Весь преданный своимъ служебнымъ педагогическимъ обязанностямъ, однако Канановъ-историкъ, глубоко изучавшій исторію сношеній армянъ съ Россіею, искони видѣвшихъ въ ней свой якорь спасенія, хотѣлъ при свѣтѣ исторіи, показать, какъ глубоко заблужденіе не по разуму усердствующихъ «руководителей» общественнаго мнѣнія, представляющихъ per fas et nefas враждебными Россіи искони лояльныхъ и преданныхъ Россіи армянъ.

За этой работою, которою Канановъ отдавалъ свои послѣднія слабѣющія силы и которою онъ по девизу Лазаревыхъ стремился отчизнѣ той и сей долгъ свой заплатить, застигла его неумолимая смерть...

Всѣ московскія газеты посвятили Г. И. Кананову весьма сочувственные некрологи.

Покойный Канановъ родился въ 1834 г. и происходилъ изъ кизлярскихъ армянъ. Первоначальное образованіе онъ получилъ въ ставропольской гимназіи. Даровитый мальчикъ былъ замѣченъ директоромъ гимназіи, извѣстнымъ педагогомъ и другомъ Грановскаго Я. М. Невѣровымъ, по совѣту котораго онъ поступилъ въ 1854 г. на историко-филологическій факультетъ московскаго университета. Канановъ имѣлъ счастье слышать лекціи Грановскаго и, какъ всѣ его слушатели, до конца жизни сохранилъ въ сердцѣ память о немъ. Окончивъ блистательно въ 1858 г. курсъ въ университетѣ по историческому отдѣленію факультета, Канановъ былъ оставленъ при московскомъ университетѣ по каѳедрѣ исторіи. Когда въ 1861 г., съ уходомъ извѣстнаго ученаго армениста Н. О. Эмина, (см. выше) открылось мѣсто инспектора въ Лазаревскомъ институтѣ, то кандидатура Кананова, вмѣстѣ съ педагогическою подготовкою соединявшаго и знаніе армянскаго языка сама собою была выдвинута. Тогдашній директоръ института Я. М. Невѣровъ тѣмъ охотнѣе принялъ эту кандидатуру, что зналъ Кананова еще въ ставропольской гимназіи. 8-го марта 1861 года 25-ти-лѣтній педагогъ вступилъ въ Лазаревскій институтъ въ качествѣ и. д. инспектора съ тѣмъ, чтобы не покидать болѣе этого учебнаго заведенія. 20 лѣтъ спустя Г. И. былъ назначенъ директоромъ института и въ дѣятельномъ выполненіи обязанностей своего званія застигла его смерть.

Въ теченіе 36-ти лѣтъ службы Кананова въ институтѣ, гдѣ на ряду съ педагогическою дѣятельностью онъ долженъ былъ развивать и обширную хозяйственную, благодаря имѣющемуся при институтѣ большому интернату, онъ отдалъ ему всѣ свои способности и время, и ради него ему пришлось отказаться отъ ученой карьеры. При немъ и при дѣятельномъ его участіи произошли въ институтѣ тѣ реформы, которыя сообщили ему нынѣшній его строй какъ разсадника просвѣщенія для армянскаго юношества и школы восточнаго языковѣдѣнія.

[стр. 547]

Передъ открытою могилою произнесено было нѣсколько прочувствованныхъ рѣчей. Учитель русской словесности Н. И. Виноградовъ, между прочимъ, сказалъ:

«He случайность, не поиски необходимаго заработка привлекли его сюда. Нѣтъ, его поразила своимъ величіемъ мысль, легшая въ основу института, громадное пожертвованіе частнаго лица съ тѣмъ, чтобы въ самомъ сердцѣ Россіи основать источникъ просвѣщенія, гдѣ бы воспитывались его далекіе соплеменники, и откуда бы выходили подготовленные дѣятели для дальнихъ окраинъ нашего общаго отечества. Его поразило это, и онъ рѣшилъ какъ бы повторить это пожертвованіе, свои силы, самого себя отдавъ на содѣйствіе выполненію этой задачи.

«Прежде своего поступленія на службу онъ сознательно полюбилъ институтъ и не измѣнилъ этой любви до послѣдняго дня своей жизни. Мнѣ кажется, что именно эта безкорыстная любовь давала ему такой громадный авторитетъ среди насъ. Ее находили мы въ основѣ каждой его мѣры, каждой его рѣчи, почти каждаго его поступка, и она, думается мнѣ, была характерной чертой его, какъ директора. Мнѣ нѣтъ нужды говорить о томъ, какъ проявлялась она въ неустанныхъ заботахъ о благосостояніи института. Зданія его, почившимъ перестроенныя, расширенныя и улучшенныя y всѣхъ передъ глазами. Они краснорѣчивѣе словъ. Я позволю себѣ здѣсь передать смыслъ его словъ, которыя, быть-можетъ, многимъ неизвѣстны, но которыя такъ часто слышали отъ него мы, его сослуживцы и подчиненные. Рѣдкое засѣданіе педагогическаго совѣта проходило безъ того, чтобы онъ не напомнилъ намъ о совершенно исключительной роли института въ жизни своихъ питомцевъ. Если всякое учебное заведеніе съ пансіономъ должно отчасти замѣнять семью воспитанникамъ, то тѣмъ болѣе институтъ, питомцы котораго тысячами верстъ отдѣлены отъ своихъ родителей, часто отъ всѣхъ родныхъ. Ихъ отцы прислали ихъ сюда съ далекаго юга или востока съ полной вѣрой въ институтъ, съ твердой надеждой, что дѣти ихъ выйдутъ отсюда воспитанными, хорошими людьми. И эти простыя слова произносились съ такой искренной любовью, что всякій разъ производили свѣжее, животворящее впечатлѣніе. И надо было видѣть, какъ страдалъ (я не подберу другого слова) покойный, когда полное отсутствіе способностей или неисправимо-дурной характеръ преграждали кому нибудь изъ стипендіатовъ путь къ дальнѣйшему образованію, какъ безпокоила его участь этого мальчика, какъ тревожила мысль, какъ бы не поколебалась тамъ, на далекихъ окраинахъ, вѣра въ институтъ, какъ бы не показался несостоятельнымъ институтъ. И эта любовь къ институту и сознательное служеніе ему не пошатнулись въ почившемъ и въ послѣдніе годы его жизни: эти годы, можетъ быть, особенно поучительны. Ни для кого уже не былъ тайной злой недугъ, подтачивавшій этотъ богато одаренный отъ природы организмъ.

Заслуженный проф. московскаго университета и Лазаревскаго института В. И. Герье, товарищъ Кананова по университету, простился съ нимъ въ слѣдующихъ выраженіяхъ:

«Надъ этой свѣжей могилой близкаго мнѣ человѣка, съ которымъ приходится такъ неожиданно прощаться, предо мною воскресаетъ цѣлый образъ его

[стр. 548]

жизни, какъ онъ мнѣ представлялся на протяженіи долголѣтней нашей дружбы. To, что придаетъ этому образу единство и цѣльность, что ярко выступаетъ во всѣ поры жизни почившаго —это его любящее сердце, живой постоянный источникъ взаимной симпатіи. Потребность и способность привязываться и вызывать къ себѣ расположеніе другихъ обнаружились уже въ дѣтствѣ почившаго. Онъ любилъ своихъ учителей и былъ ими любимъ въ особенности извѣстнымъ Невѣровымъ, другомъ Грановскаго, директоромъ ставропольской гимназіи, который по долгой старой привычкѣ называлъ почившаго Егорушкой, когда тотъ уже давно былъ инспекторомъ Лазаревскаго института. Тѣ же свойства выразились въ университетѣ въ его потребности имѣть среди товарищей друзей — и y него ихъ было много. У кого нѣтъ друзей въ молодости? Ho y него они оставались. И причиною этого то, что онъ относился къ нимъ всегда по-юношески, полный довѣрія, никогда не влагая въ это отношеніе ни малѣйшихъ расчетовъ самолюбія. Этимъ же своимъ любящимъ сердцемъ онъ привязался къ институту, съ которымъ жизнь его неразрывно соединила на 36 лѣтъ. Ему посвятилъ онъ всѣ свои силы, оставивъ въ сторонѣ обширные планы начатыхъ ученыхъ работъ. Онъ горячо принялъ къ сердцу опасность, которая грозила институту утратить свой первоначальный характеръ и сойти на степень простого учебнаго заведенія; онъ не щадилъ усилій, чтобъ предотвратить эту опасность, и главнымъ образомъ ему обязанъ институтъ, если онъ теперь выигралъ въ прочности и высотѣ назначенія. Учрежденія растутъ и дряхлѣютъ подобно людямъ; если же они процвѣтаютъ, крѣпнутъ и переживаютъ людей, то только тогда, когда люди влагаютъ въ нихъ свою живую душу. Почившій любилъ институтъ не только какъ поприще своей постоянной и исключительной дѣятельности; онъ видѣлъ въ немъ залогъ духовной жизни и культурнаго развитія той народности, которой онъ принадлежалъ по происхожденію. Ея судьбѣ были посвящены его послѣднія думы. Онъ истощалъ свои надорванныя силы для того, чтобъ по возможности содѣйствовать разъясненію недоразумѣній, такъ глубоко огорчавшихъ его. Все прошлое лѣто, вмѣсто того, чтобы отдыхать, онъ трудился надъ этой попыткой. Равнодушіе и неуспѣхъ его не расхолаживали. Всю зиму онъ продолжалъ надъ этимъ работать и еще такъ недавно, съ мѣсяцъ тому назадъ, онъ пріѣзжалъ ко мнѣ поздно вечеромъ, послѣ утомительнаго экзаменаціоннаго дня, и читалъ мнѣ съ юношескимъ одушевленіемъ послѣднія страницы своего труда. Его земляки могутъ имъ гордиться и должны дорожить его памятью, но и для насъ всѣхъ это назидательно. To, что теорія раздѣляетъ, что отвлеченный умъ разбиваетъ и противополагаетъ, любящее сердце человѣка примиряетъ въ себѣ и объясняетъ. И потому тебѣ, дорогой другъ, отъ всѣхъ насъ за твою любовь наше общее, дружное спасибо — и наша любовь съ тобою».