Внимание! Предлагаемый ниже текст написан в дореволюционной орфографии. Если текст не отображается корректно, см. Просмотр русских текстов в старой орфографии.

БРАТСКАЯ ПОМОЩЬ ПОСТРАДАВШИМЪ ВЪ ТУРЦИИ АРМЯНАМЪ

ОТДѢЛЪ I.

[стр. 609]

К. Д. Кавелинъ объ инородцахъ и иновѣрцахъ Россіи.

Въ толъко что вышедшемъ II томѣ сочиненій знаменитаго историка, юриста и публициста проф. К. Д. Кавелина, состоявшаго преподавателемъ правовѣдѣнія покойнаго Цесаревича Николая Александровича и игравшаго видную роль въ освобожденіи крестьянъ, встрѣчаемъ нѣсколько статей, въ коихъ онъ старается установить разумный взглядъ на отношеніе коренного русскаго населенія Россіи къ многочисленнымъ иноплеменникамъ, входящимъ въ составъ ея. Глубоко вѣрующій христіанинъ, убѣжденный сторонникъ человѣчности и равноправности, этотъ типичнѣйшій представитель людей сороковыхъ годовъ до конца жизни остался вѣренъ ихъ гуманно-просвѣтительнымъ завѣтамъ. Въ наше время гипертрофіи національнаго самомнѣнія и своекорыстія поучительно вспомнить мысли просвѣщеннаго патріота Кавелина, который, любя пламенно Россію и вѣря въ культурныя силы русскаго народа, считалъ наилучшимъ средствомъ для его благоденствія не обостреніе его отношеній къ иновѣрцамъ и инородцамъ, a совмѣстную ихъ культурную работу, какъ равноправныхъ членовъ одного общаго великаго отечества.

Вопроса объ установленіи правильныхъ отношеній къ инородцамъ пришлось коснуться Кавелину, между прочимъ, по поводу варварскаго убійства матери извѣстнаго Скобелева О. Н. Скобелевой, совершоннаго въ 1880 г. нѣкіимъ Узатисомъ вмѣстѣ съ другими соучастниками. Долго не могли опредѣлить національности убійцы. A. A. Майковъ (братъ поэта) напечаталъ статью, въ которой онъ доказывалъ, что Узатисъ — латышъ и что виновники такого гнуснаго преступленія «не могли быть ни русскими, ни славянами, ни нѣмцами». Возмущенный такимъ явно несправедливымъ отношеніемъ къ цѣлой народности, К. Д. Кавелинъ напечаталъ въ 1880 г. въ Русск. Вѣдом. возраженіе, въ которомъ онъ между прочимъ, писалъ:

«Признаюсь, я не совсѣмъ понимаю эту статью и не могу себѣ объяснить, для чего она написана. Смыть съ русскихъ и нѣмцевъ пятно гнуснаго преступленія и закрѣпить за латышами печальную привилегію поставлять міру отвратительныхъ убійцъ — таковъ буквальный смыслъ статьи. Но я, право, и не смѣю на немъ останавливаться, особливо читая подъ статьею имя г. А. Майкова. Онъ, конечно, помнитъ возмутительное убійство матери съ дочерью, совер-

[стр. 610]

шонное въ началѣ 60-хъ годовъ, въ Саратовѣ, двумя мерзавцами изъ духовнаго званія, при участіи кухарки; онъ знаетъ, что въ Бременѣ, нѣсколько лѣтъ тому назадъ, погибъ отъ внезапнаго взрыва адской машины другой злодѣй, который, съ корыстною цѣлью, пустилъ не одинъ корабль на дно Атлантическаго океана со всѣми пассажирами; a Маевскій въ Одессѣ, осужденный на каторгу безъ срока за убійство жены? A Кути-де-ля-Помрэ, изобличенный въ отравѣ женщины, безумно его любившей, знаменитою экспертизой Клодъ Бернара? Развѣ эти ужасы, совершенные русскими, полякомъ, нѣмцемъ и французомъ, могутъ быть поставлены на счетъ которой либо изъ этихъ національностей? Каждое племя, въ свою очередь, выставило не малое ихъ число и попрекать имъ другъ друга злодѣями не приходится. Да и самая мысль — взглянуть на этнографическій элементъ, какъ на одно изъ опредѣленій преступности, — сама по себѣ не только неудачна и ошибочна: она просто нелѣпа. Добродѣтельность и порочность не есть дѣло національности, a произведеніе политическихъ и бытовыхъ условій. Преобладаніе въ одной странѣ однихъ преступленій, въ другой — другихъ, объясняется исторіей, a не этнографіей. Народовъ порочныхъ или добродѣтельныхъ по происхожденію, по расѣ не существуетъ; ихъ дѣлаютъ такими нравы, сложившіяся вѣками. Утверждать, что латыши преимущественно предъ другими наклонны совершать преступленія надъ лицами, оказавшими имъ благорасположеніе, безсмысленно. Такой вздоръ совѣстно и опровергать.

Нѣтъ, г. А. Майковъ — слишкомъ серьезный и почтенный писатель, чтобы могъ преднамѣренно сказать что-нибудь подобное. Это y него просто сорвалось нечаянно съ пера, подъ вліяніемъ горячаго патріотическаго чувства. Ему было нестерпимо тяжело думать, что русскій могъ совершить такое гнусное дѣло, и вотъ онъ неосторожно свалилъ вину на латышей. Но онъ впалъ въ неожиданную ошибку вслѣдствіе неправильной постановки вопроса, и надъ этимъ собственно я и хотѣлъ бы остановиться, противъ этого-то я бы и желалъ сказать нѣсколько словъ, тѣмъ болѣе, что, къ крайнему сожалѣнію, въ эту сторону мы грѣшимъ часто, особливо въ послѣднее время. Мы, природные русскіе, увлекаемся теперь любовью къ своему племени и народу до того, что считаемъ его неспособнымъ къ тому или другому худому дѣлу. Но такой взглядъ, не во гнѣвъ будь сказано, отзывается маниловщиной. Нравственныя свойства и качества людей опредѣляютъ, какъ сказано, нравы, культура, a не кровь, не раса, Сводя нравственность къ происхожденію, мы должны, разсуждая послѣдовательно, на вѣки вѣковъ наложить печать отверженія на цѣлыя народности, потому что отъ крови отказаться нельзя; значитъ, порочность народовъ есть роковая, фатальная? Какъ же согласить такой взглядъ съ основнымъ ученіемъ христіанства, которое, по воззрѣніямъ цѣлой фракціи нашихъ патріотовъ, признается существеннымъ зерномъ русскаго народнаго духа? Христіанамъ по преимуществу, какими мы себя считаемъ, было бы правильнѣе приписывать порочность племенъ и народовъ нравамъ и быту, которые хотя медленно, но измѣняются и способны улучшаться.

Мысль, брошенная ненарокомъ въ статьѣ г. А. Майкова, не только теоретически ошибочна: она и политически и граждански вредна длл нашихъ народныхъ интересовъ. Чѣмъ намъ, природнымъ русскимъ, дороже русскій народъ,

[стр. 611]

чѣмъ выше мы цѣнимъ его нравственныя и умственныя качества, тѣмъ лучезарнѣе представляется намъ его будущность, тѣмъ шире, любовнѣе должны мы смотрѣть на всѣ національности, принадлежащія къ составу русскаго государства. Я,— a со мною вѣроятно и множество мыслящихъ людей,— считаемъ разнородный этнографическій составъ Русской имперіи, при преобладающемъ сильномъ и однородномъ русскомъ ядрѣ, однимъ изъ самыхъ благопріятныхъ условій для нашего дальнѣйшаго развитія, несомнѣннымъ залогомъ нашей великой исторической будущности. По волѣ судебъ, мы имѣемъ согражданами представителей всѣхъ племенъ, народностей и національностей земного шара. Съ этимъ фактомъ нашъ простой народъ не только свыкся, но, благодаря своему вѣрному и тонкому бытовому чутью, нашелся въ немъ,— стыдно сказать,— разумнѣе, лучше, чѣмъ образованные слои русскаго общества. Мы, просвѣщенные люди, или просто на просто отреклись отъ своей народности, или, наоборотъ, во имя патріотизма, воспылали пламеннною ненавистью и подозрительностью ко всему не-русскому. Трезвый взглядъ на этотъ вопросъ составляетъ y насъ пока рѣдкое и счастливое изъятіе. Но практическіе люди и масса простого народа, ничего не зная про наши узкія и одностороннія теоріи и руководясь однимъ здравымъ смысломъ, стоятъ на высотѣ положенія, которое создано намъ исторіей. Достойная подражанія вѣротерпимость простого русскаго народа, его безпристрастная оцѣнка людей не по національности, a пo нравственнымъ качествамъ, уму, способностямъ, поражаютъ всякаго мыслящаго человѣка. He разъ мнѣ съ удивленіемъ говорили объ этой драгоцѣнной чертѣ русскаго народа иностранцы, жившіе и живущіе между нами. Каждый изъ насъ имѣлъ неоднажды случай наблюдать эту характеристическую особенность, достойную великаго историческаго народа, въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ русскіе живутъ рядомъ или въ перемежку съ инородцами. Поговорите тамъ, какъ намъ случалось, съ крестьяниномъ: онъ, умѣющій отлично уживаться со всякимъ инородцемъ и иновѣрцемъ, уважать чужой культъ и чужіе нравы, въ глубинѣ души считаетъ русскій народъ выше всѣхъ народовъ въ мірѣ. He странно, не обидно ли, что y такого-то народа, космополита по привычкѣ и преданію, въ высшемъ, благороднѣйшемъ смыслѣ слова, часть просвѣщенныхъ людей, руководимая ложно понимаемымъ патріотизмомъ, искусственно создаетъ,— конечно, только въ кабинетѣ и на бумагѣ,— національный антагонизмъ и простираетъ ослѣпленіе до того, что сваливаетъ на народности и расы пороки, присущіе человѣческой природѣ и людямъ всевозможныхъ національностей! Нѣмцы, евреи, поляки поочередно дѣлались козлами очищенія нашихъ патріотическихъ увлеченій; сегодня мы къ нимъ прибавляемъ ни въ чемъ неповинныхъ латышей (Узатисъ оказался, по справкѣ, грекомъ изъ Нижняго-Новгорода); послѣзавтра такими же козлами-грѣхоносцами станутъ, пожалуй, эстонцы, сарты, армяне или каракалпаки. Гдѣ же конецъ этимъ безумствамъ? Пора вспомнить, что наши сограждане другое народности и вѣры, вмѣстѣ съ нами образуютъ одно политическое тѣло, наравнѣ съ нами несутъ общественныя и государственныя повинности и тягости, наравнѣ съ нами участвуютъ въ поддержаніи нашего политическаго значенія и роли посреди другихъ государствъ. Какія чувства можетъ питать къ намъ этотъ нашъ согражданинъ, инородецъ и иновѣрецъ, когда мы будемъ повторять ему на разные лады, что

[стр. 612]

мы — Богомъ избранный народъ, a онъ — какой-то оглашенный, способный на разныя, свойственныя его расѣ гадости? И можемъ ли мы, не краснѣя за себят держать подобныя рѣчи? Допустимъ, что мы и взаправду народъ, какому нѣтъ и не было подобнаго въ мірѣ: не въ нашихъ ли прямыхъ національныхъ интересахъ воспользоваться талантами и способностями этихъ нащихъ согражданъ для достиженія цѣлей нашего историческаго существованія? A чтобы воспользоваться ими, надо же, чтобы наши инородцы и иновѣрцы чувствовали и сознавали свою солидарность съ русскимъ государствомъ, были наравнѣ съ нами природными русскими, его полноправными гражданами. Какъ мы достигнемъ этой цѣли, бросая имъ въ глаза оскорбительные укоры, что они по природѣ: тотъ — плутъ, тотъ — измѣнникъ, этотъ — спеціалистъ по извѣстнаго рода преступленіямъ? Истинная сила и истинный умъ — знать и понимать свои сильныя и слабыя стороны. Мы можемъ, нисколько не унижая себя въ своемъ и чужомъ мнѣніи, откровенно сознаться, что многіе изъ нашихъ согражданъ инородцевъ и иновѣрцевъ имѣютъ качества, способности и таланты, которыхъ мы не имѣемъ. Спросите любого полкового или ротнаго командира: онъ вамъ перечислитъ по пальцамъ, въ какую службу люди какой расы по преимуществу пригодны, и изъ этого перечисленія вы увидите, что есть отрасли военнаго дѣла, въ которыхъ тѣ или другіе изъ инородцевъ полезнѣе и лучше природныхъ русскихъ. Такъ разсуждаетъ всякій практическій человѣкъ и простой русскій народъ, равно чуждые и нашего теоретическаго отступничества, и нашего теоретическаго шовинизма; они не плачутся, что y насъ есть инородцы, a извлекаютъ изъ нихъ пользу для дѣла, глядя по ихъ способностямъ.

Многіе y насъ мечтаютъ о томъ, что всѣ народы, входящіе въ составъ Русскаго государства, переродятся со временемъ въ русскихъ. Будетъ ли это когда-нибудь или нѣтъ, это увидятъ наши отдаленные потомки. Вѣрно то, что если всѣ наши инородцы превратятся въ русскихъ, то мы сами въ свою очередь, будемъ не тѣ, каковы теперь: принявъ въ себя столько чуждыхъ элементовъ, мы сами, по необходимости, выработаемся въ нѣчто существенно различное отъ того, что мы теперь. Но оставимъ эти праздныя фантазіи объ отдаленномъ будущемъ! Теперь намъ надо, въ нашихъ же собственныхъ интересахъ, чтобы наши иновѣрцы и инородцы находили для себя полезнымъ, пріятнымъ и выгоднымъ быть въ составѣ Русскаго государства, чтобы они чувствовали себя между нами, какъ y себя дома, смотрѣли на себя какъ на полноправныхъ подданныхъ и гражданъ Россіи, и по убѣжденію или изъ разсчета всячески содѣйствовали ея преуспѣянію; a этого мы достигнемъ не иначе, какъ разставшись съ ложною и нелѣпою мыслью: будто въ этнографическихъ различіяхъ заключается условіе добродѣтелей и пороковъ и будто мы сами — вѣнецъ идеальнаго совершенства. Мы можемъ быть вполнѣ довольны тѣмъ, чѣмъ одѣлили насъ судьба и исторія; и съ этимъ мы не умѣемъ пока справиться, какъ надо».