Внимание! Предлагаемый ниже текст написан в дореволюционной орфографии. Если текст не отображается корректно, см. Просмотр русских текстов в старой орфографии.

БРАТСКАЯ ПОМОЩЬ ПОСТРАДАВШИМЪ ВЪ ТУРЦИИ АРМЯНАМЪ

ОТДѢЛЪ II.

[стр. 169]

Заключительное послѣсловіе.

Предъ самымъ выходомъ въ свѣтъ настоящаго изданія «Братской Помощи» появились двѣ выдающіяся статьи, столь симпатичныя по своему содержанію, что ихъ нельзя не отмѣтить. Извѣстный публицистъ С.-Петербургскихъ Вѣдомостей В. А. Гольмстремъ, не разъ среди общаго равнодушія, недовѣрія и даже вражды къ армянамъ поднимавшій голосъ въ пользу безпомощныхъ армянъ, снова обращаетъ вниманіе на дѣла Востока. Указывая на то, какъ 4-хлѣтнее бездѣйствіе Европы гибельно отозвалась на армянахъ и лишь возбудило мусульманскій фанатизмъ, въ статьѣ своей Цѣна крови г. Гольмстремъ, подобно многимъ другимъ публицистамъ, обращаетъ вниманіе на опасности, проистекающія отъ этого дикаго фанатизма, вліянiе котораго сказалось и въ движеніи афридіевъ противъ Англіи и въ послѣднихъ кровавыхъ событіяхъ въ Андижанѣ.

Вотъ эта статья г. Гольмстрема, появившаяся въ № отъ 15 іюля 1898 г.:

I.

Цѣна крови.

„...и лишилъ Господь Навуходоносора разума
и обратилъ его въ звѣря".

«Сѣмя, зароненное въ христіанскую совѣеть турецкимъ изувѣрствомъ, сѣмя, политое кровью сотенъ тысячъ армянскихъ мучениковъ и взращенное слезами цѣлаго народа, лишеннаго своихъ лучшихъ представителей и духовныхъ вождей, сѣмя сдержаннаго негодованія и неизъяснимой, невыразившейся жалости къ несчастнымъ жертвамъ турецкой «политики» не заглохло въ душахъ маловѣрныхъ христіанъ нашего времени... Оно пустило глубокіе корни, которые незримо и неслышно разрастаются и крѣпнутъ; оно вытравило «больное мѣсто» въ людскихъ сердцахъ, оно залегло въ нихъ страшною тяжестью: подъ бременемъ ея выростаетъ новое поколѣніе, и, рано ли, поздно ли, теперь или со временемъ, но невинно пролитая кровь добьется отомщенія!

Турецкій государственный, или, вѣрнѣе, правительственный, режимъ является

[стр. 170]

нынѣ предъ нами во всемъ своемъ отталкивающемъ безобразіи... Если нужно было бы какое-либо доказательство того, что направляющая сила во время армянскихъ избіеній исходила изъ илъдизъ-кіоска, если бы изслѣдованія добросовѣстныхъ и незаинтересованныхъ людей не установили того несомнѣннаго факта, что телеграммы изъ султанскаго дворца въ Константинополѣ въ различные пункты Малой Азіи являлись какъ провозвѣстниками массовыхъ убійствъ, прекращавшихся по полученіи вторичной телеграммы по прошествіи двухъ, трехъ дней, если бы въ христіанскомъ мірѣ не сложилось убѣжденія въ причастности турецкихъ правящихъ круговъ къ армянской бойнѣ,— достаточно было бы нынѣшняго поведенія турецкаго правительства, чтобы установить солидарность его съ убійцами. Отказъ Турціи — притомъ въ грубой формѣ — отъ уплаты требуемой Франціей суммы въ возмѣщеніе убытковъ, понесенныхъ французскими подданными во время избіеній, долженъ быть принятъ какъ отстаиваніе ильдизъ-кіоскомъ правильности дѣйствій мѣстныхъ турецкихъ властей и организованныхъ шаекъ убійцъ. Этотъ отказъ означаетъ, что убійцы «прикрываются», что съ нихъ снимается всякая отвѣтственность и, болѣе того, что политика убійствъ
встрѣчаетъ поощреніе и одобреніё руководителей общеимперской политики. Едва ли, однако, подобная откровенность окажется выгодной для турецкихъ властей. Если до сихъ поръ принципъ неприкосновенности верховныхъ правъ
султана встрѣчалъ поддержку и охрану со стороны великихъ державъ, то именно въ предположеніи, что султанъ вмѣстѣ съ правами несетъ и обязанности, изъ которыхъ отвѣтственность за личность и имущество иностранныхъ подданныхъ является первымъ условіемъ участія въ международномъ общеніи. Разъ «политика убійствъ» признается въ Константинополѣ не подлежащей отвѣтственности, великимъ державамъ, придется установить гарантіи неприкосновенности жизни и имущества въ Турціи, твердо помня, что Константинополь и ильдизъ-
кіоскъ являются главными пунктами для такого необходимаго воздѣйствія.

Цѣна крови должна быть взыскана, чтобы въ Константинополѣ научились придавать крови ея цѣну и избрали болѣе выгодную матеріально — если нравственныя понятія такъ притупились y правовѣрныхъ — систему дѣйствій. Притомъ, разъ отвѣтственность отрицается въ ильдизъ-кіоскѣ, то среди мѣръ для установленія нужныхъ гарантій, въ видѣ наложенія запрещенія на разные источники доходовъ, необходимо обратить вниманіе и на ту силу, которая за послѣднее время выражается столь ненормально... Idée fixe правящихъ турецкихъ круговъ — законность пролитія крови. Такіе примѣры бывали въ исторіи и раньше, но дѣло державъ препятствовать ихъ повторенію.

Кромѣ заботъ о воздаяніи за прошлое и объ установленіи правильныхъ условій для человѣческой жизни въ Оттоманской имперіи, пролитая въ Турціи кровь начинаетъ причинять много хлопотъ и внѣ сферы исключительно турецкаго Востока.

Мы уже не говоримъ про удивительную смѣлость турокъ и турецкихъ властей въ ихъ отношеніяхъ къ иностраннымъ подданнымъ, что выразилось, напримѣръ, въ инцидентахъ съ агентомъ австрійскаго Ллойда и съ французскимъ консуломъ-грекомъ. Эти случаи только показываютъ, что какъ правящіе турецкіе круги, давшіе такой дерзкій отвѣтъ на французскія требованія, такъ и мѣстныя

[стр. 171]

турецкія власти проникнуты однимъ и тѣмъ же настроеніемъ, побуждающимъ ихъ относиться вызывающе къ христіанамъ, подданнымъ другихъ державъ. Можно только себѣ представить, по аналогіи, что теперь продѣлывается надъ христіанами въ дебряхъ турецкихъ вилайетовъ!! Непосредственный интересъ для великихъ державъ имѣетъ отраженіе подобнаго настроенія на ихъ собственныхъ подданныхъ — магометанахъ. Англичане, желавшіе воспользоваться въ своихъ интересахъ ненормальностями турецкой государственной жизни и только давшіе больше пользы мусульманскому фанатизму, теперь, понесши существенное пораженіе на индо-афганской границѣ, съ тревогой констатировали пробужденіе и броженіе въ томъ самомъ магометанскомъ мірѣ, который они до сихъ поръ поддерживали противъ Россіи. Какъ практичные люди, англичане уже составляютъ проекты изслѣдованія этого броженія, съ цѣлью предотвращенія возможныхъ несчастій и для направленія и контролированія его. Къ сожалѣнію, они начинаютъ съ конца, ибо ихъ попытка нанести ударъ мусульманскому господству въ голову, т.-е. въ Констатинополѣ, не удалась въ виду того, что своею прошлою подобною же попыткой они воспользовались слишкомъ эгоистично.

Россія тоже недавно должна была убѣдиться, какія послѣдствія возымѣла неотмщенная армянская кровь среди населенія магометанскаго вѣроисповѣданія. Въ то время, какъ Россія прилагала усилія сдержать начавшееся разложеніе турецкаго государственнаго организма и впослѣдствіи съ этою цѣлью отнеслась отрицательно къ попыткѣ грековъ вызвать общій пожаръ на Балканскомъ полуостровѣ, — эмиссары изъ Констаытинополя разъѣзжали и по ея владѣніямъ, поднимая къ возстанію. Что пропаганда въ нашіхъ средне-азіатскихъ владѣніяхъ была сильно развита и велась не со вчерашняго дня, не ограничивалась средой, гдѣ вращался казненный ишанъ, этому существуютъ многія доказательства. Напримѣръ, еще 4 марта нынѣшняго года въ географическомъ обществѣ въ Парижѣ г. Paul Labbé давалъ отчетъ о своей поѣздкѣ въ русскую Среднюю Азію, при чемъ заявилъ, что, объѣзжая киргизскія степи, встрѣчалъ по дорогѣ путешественниковъ, прибывшихъ изъ Туркестана, которые по пути старались фанатизировать кочевниковъ. Эти несчастные не знали о существованіи ни Франціи, ни Германіи, но говорили о турецкихъ побѣдахъ и о приближающемся торжествѣ ислама.

Были указанія на то, что и во французскомъ Тунисѣ проявлялись попытки броженія, a въ Египтѣ англичане спасаются отъ возможной бѣды отвлеченіемъ главныхъ мусульманскихъ силъ въ сторону Судана.

При наличности подобныхъ данныхъ настроеніе ильдизъ-кіоска, проявляемое имъ въ послѣднее время въ сношеніяхъ съ великими державами, получаетъ особое значеніе: оно носитъ тотъ же отпечатокъ мусульманскаю фанатизма, который замѣчается повсюду въ магометанскомъ мірѣ. Это — центръ, питающій фанатизмъ, дающій ему направленіе и форму, служащій для него примѣромъ. Избіеніе армянъ отозвалось избіеніемъ англійскихъ отрядовъ на границѣ Индіи и дерзкимъ нападеніемъ на русскихъ подъ Андижаномъ. Непризнаваніе за христіанскою кровью какой-либо цѣны на Босфорѣ вызываетъ такое же неуваженіе къ ней и въ другихъ областяхъ, населенныхъ мусульманами.

[стр. 172]

Съ такимъ положеніемъ дѣлъ мириться невозможно, потому что оно угрожаетъ въ будущемъ неисчислимыми бѣдами. Давленіе на турецкіе правящіе круги со стороны великихъ державъ должно быть самымъ сильнымъ и упорнымъ, чтобы дать имъ уразумѣть цѣну крови — и для нихъ, и для насъ. Правда, въ послѣднее время Германія, разъединивъ свои интересы отъ обще-европейскихъ, становится все болѣе и болѣе въ открытый антагонизмъ съ великими державами въ восточномъ вопросѣ и приноравливаетъ свою политику къ интересамъ Турціи (понятно — изъ чисто германскихъ побужденій). Въ сущности, это туркофильство, дающее Портѣ возможностъ даже основывать свои возраженія державамъ на занятомъ нѣмцами положеніи, является антагонизмомъ обще-европейскимъ интересамъ... Такая политика не должна бы нѣмцамъ долго удаватъся, ибо ея направленіе не предвѣщаетъ ничего добраго для всей Европы.

Понятно, чтобы заставить Турцію выше цѣнить христіанскую кровь, мы должны сами придавать болъшую цѣну этой крови. Особенно армянская кровь должна быть намъ дорога, ибо этотъ народъ многими столѣтіями выдерживалъ трудную и несчастную по результатамъ борьбу съ турками, и все же остался силенъ духомъ и закалился въ своей преданности народности и христіанской вѣрѣ. Если мы не пожелали воспользоваться безпорядками, происходившими за послѣдніе годы на нашей турецкой границѣ, то отсюда отнюдь не слѣдуетъ, чтобы судьба не только нашихъ, но и турецкихъ армянъ насъ не интересовала, чтобы она не имѣла жизненнаго интереса для нашей восточной и азіатской политики. Если турки считаютъ возможнымъ вести даже пропаганду въ нашихъ владѣніяхъ, то неужели мы не должны гарантировать армянамъ въ Турціи хотя бы безопасность жизни и имущества? Отчего Турція стоитъ, въ сравненіи съ нами, въ такомъ привилегированномъ положеніи? Отчего мы не только отказываемъ въ поддержкѣ турецкимъ армянамъ, но даже своимъ армянамъ, всякими правдами и неправдами, вытравляемъ многовѣковой, закаленный невзгодами армянскій духъ, который могъ бы сослужить намъ службу? Отчего намъ магометане дороже христіанъ-армянъ? Мнѣ извѣстенъ случай, когда для борьбы съ «армянскимъ сепаратизмомъ» были поддѣланы статистическія данныя, выясняющія составъ населенія одного города Закавказья, при чемъ городъ былъ показанъ заселеннымъ одними армянами, хотя этотъ вредный сепаратизмомъ городъ былъ населенъ на половину маюметанами!

Неужели и теперь не пробудится русская совѣсть въ вопросѣ о судьбѣ турецкихъ армянъ, когда пролитая армянская кровь едва не сказалась и для насъ въ Андижанѣ дорогою цѣной?

Среди всѣхъ требованій, съ которыми настало теперь для великихъ державъ время обратиться къ Турціи, Россія уже формулировала свои требованія о возвращеніи армянскихъ бѣглецовъ на родину. По слухамъ, турецкое правительство согласилось на это подъ условіемъ (!) возвращенія армянъ небольшими партіями *) и безъ права на земельные участки на своемъ мѣстожительствѣ (?).

Такія условія казались очень странными, потому что, если имѣлось въ

------------------

*) По сообщенію нѣмецкихъ газетъ, первая партія будетъ въ 1000 человѣкъ, но справедливость этихъ извѣстій ничѣмъ не подтверждается.

[стр. 173]

виду дѣйствителъное возвращеніе армянъ, отказъ имъ,—земледѣльческому населенію по преимуществу,— въ средствахъ существованія только способенъ былъ бы обратить ихъ въ подонки общества, въ самый безпокойный и опасный для государства элементъ населенія.

Эти условія, поставленныя Портой, получаютъ, однако, особенно зловѣщій характеръ въ связи съ отношеніемъ ильдизъ-кіоска къ великимъ державамъ за посдѣднее время,— въ связи съ проявляемымъ тамъ фанатизмомъ и отрицаніемъ всякой законной отвѣтственности въ признанной сферѣ международныхъ отношеній. Великимъ державамъ нужно самимъ создать гарантіи противъ этой безотвѣтственности и въ отношеніи армянъ.

Эти гарантіи должны заключаться не только въ полученіи отъ Порты опредѣленныхъ условій поселенія армянъ на извѣстныхъ земельныхъ участкахъ, не только въ сопровожденіи партій бѣглецовъ отъ границы къ мѣсту жительства лицами консульскаго званія, но и въ извѣстномъ матеріальномъ ущербѣ, съ которымъ должно быть связано для Турціи несоблюденіе установленныхъ гарантій неприкосновенности жизни и имущества ея христіанскаго населенія.
Довольно прошлыхъ уроковъ: слишкомъ дорого можетъ сказаться въ будущемъ цѣна пролитой въ Турціи крови!...»

II.

Мысли г. В. Розанова по поводу механическаго обрусенія.

Въ Новомъ Времени отъ 14 іюля появилась любопытная статья г. Розанова. Она касается столь обострившагося въ послѣднее время вопроса о положеніи инородцевъ въ Россіи, оказавшаго немаловажное вліяніѳ не только на дѣла русскихъ армянъ, но косвенно отразившагося и на участіи злополучныхъ турецкихъ армянъ, по волѣ судьбы вынужденныхъ возвратиться на родину, куда, однако, Турція не желаетъ ихъ пустить.— Г. Розановъ, чуждый столь распространенной въ нашей печати травли инородцевъ, выступаетъ рѣшительнымъ противникомъ механической или принудительной русификаціи. He co всѣми положеніями автора можно согласиться, но они заслуживаютъ полнаго вниманія. Въ гуманныхъ мысляхъ и въ дальновидныхъ соображеніяхъ его нѣтъ ничего новаго (см. выше статьи Кавелина, Сигмы, гг. Грена, Соловьева и др.), но ново и утѣшительно, что подъ такою статьею стоитъ подпись публициста явно консервативнаго-направлевія и притомъ она вапечатана въ газетѣ, обыкновенно проводящей совершенно иные взгляды по отвошенію къ инородцамъ Россіи.— He предаваясь черезчуръ радужнымъ иллюзіямъ, отрадно, роuг la bonne bouche, отмѣтить статью г. Розанова, какъ знаменіе поворота общественнаго сознанія по армябскому вопросу на почву вѣковыхъ традицій Россіи по отношенію къ христіанамъ, отклоненіе отъ коихъ, причинивъ армянамъ неисчислимыя бѣдствія, отразилось вредво и на интересахъ Россіи. Приводимъ статью г. Розанова съ небольшими.. сокращеніями.

[стр. 174]

«Черненькія и бѣлыя головки дѣтей, оригинально перепутывающіяся въ Кисловодскомъ паркѣ, навели меня на мысли о современной національной перепутанности; и странно, ихъ игры завели въ лабиринтъ далекихъ политическихъ соображеній. Дѣти — всякія и вездѣ прекрасны; они вездѣ—слиты. Вотъ два черные армяненка, года по четыре каждому, ведутъ трехлѣтнюю блондинку. Сколько бережливости, чтобы, переступая черезъ дождевую кававку, она не запнулась. Съ другой стороны, около армянскихъ дѣтей — вездѣ русскія няни, здороваго и добраго московскаго типа. Я совершенно не видѣлъ около армянъ-дѣтей армянокъ-нянекъ. Вѣрно, какъ въ древности Спарта для всей Греціи давала лучшихъ кормилицъ, русскій благодушный типъ, на оцѣнку всяческихъ народностей, даетъ лучшаго пѣстуна для первыхъ безсознательныхъ и полусознательныхъ лѣтъ человѣка. И вотъ, глядя на мирную смѣшанность дѣтей всякихъ родовъ и племенъ, я вспомнилъ: «сихъ есть царство небесное», и задумался о неустроенныхъ земныхъ царствахъ.

Есть «обрусеніе» и «обрусеніе»... Политика того «обрусенія», программу коего впервые формулировали «Московскія Вѣдомости», въ сущности есть политика національнаго обезличенія, денаціонализаціи племенъ, a не универсальнаго національнаго синтеза. Оглянемся назадъ. Русь въ Киевскій періодъ своей исторіи совершила великія культурныя и религіозныя завоеванія, почти не имѣя, по крайней мѣрѣ не формулировавъ, «программы завоеванія»; московскіе великіе «сидѣльцы», отъ Калиты до «тишайшаго» Алексѣя Михаиловича, совершили не меньшія завоеванія политическія, и также безъ замѣтнаго національнаго обостренія. Но Польша, которая всегда была полна національною и религіозною обостренностью, такъ и раскололась, и пала, не успѣвъ стесать и притупить рѣжущихъ другъ друга внутреннихъ ножей. Успѣхи Москвы и Кіева, національные и религіозные, были такъ медлительны, постепенны и «безпрогграмны», что историки ищутъ и почти не находятъ документовъ о ступеняхъ, по которымъ совершилось (въ этомъ направленіи) восхожденіе русской силы. «Бѣдна русская исторія", „никакихъ яркихъ событій нѣтъ": но вотъ, посмотрите, на концѣ этой великой тысячелѣтней тишины фактъ самаго огромнаго, самаго колосальнаго, истинно тысячелѣтняго значенія: не государство, но почти міръ странъ и народовъ, между тремя океанами и почти досягающій четвертаго; первая міровая мощь; не сегодня, завтра — центръ всемірныхъ къ ней тяготѣній, центръ разыгрывающихся всемірныхъ событій.

Для этого міра странъ и народовъ, который именуется „Россіею", не бѣдна ли мыслью, не узка ли значеніемъ, не опасна ли и этою бѣдностью и тѣснотою духа программа „Моск. Вѣдомост.", какъ она была формулирована покойнымъ Катковымъ и поддерживается безъ измѣненія до сихъ поръ. Я осторожно спрашиваю; я готовъ отречься отъ сомнѣній, если мнѣ будетъ сказано твердое и доказательное «да». Филологическія ошибки бываютъ часто источникомъ ошибокъ политическихъ. Мы говоримъ „обрусеніе"; но «обрусить», т.-е. сливать съ собою до неразлучимости умѣли Кіевъ и Москва, и рѣшительно этого не умѣетъ Петербургъ. Помилуйте, чухна въ Парголовѣ, т.-е. дачномъ мѣстѣ петербуржцевъ, и 200 лѣтъ спустя послѣ „перенесенія столицы" къ нему въ сосѣдство, сохраняетъ типъ финна (лицо, языкъ, бытъ), не принявъ ни единой въ себя ниточки изъ «русскаго лица».

[стр. 175]

Фактовъ нельзя и не нужно отъ себя скрывать; и фактъ — въ томъ, что не Петербургъ отъ чухны отрываетъ дѣтей, a скорѣе чухна отъ Петербурга. Но распространите наблюденіе, и вы увидите, что Петербургъ — вѣроятно по безличности своей—вообще не имѣетъ въ себѣ ассимилирующихъ, сливающихъ, уподобляющихъ силъ. Онъ можетъ покорить; онъ совершаетъ глотокъ; но проглоченное становится въ его желудкѣ „долотомъ", отъ коего «болитъ нутро» Россіи. И эту боль отъ непереваренныхъ проглоченныхъ кусковъ мы называемъ нашими «окраинными вопросами». «Обрусить»... когда бы мы были сильны къ этому! Но это филологическая ошибка; бѣдные русскимъ сознаніемъ, русскимъ чувствомъ, «безличные» въ себѣ, мы только пытаемся снять лицо индивидуальности съ другихъ, и это зовемъ «обрусительною политикою».

Въ ней, какъ и рѣшительно во всѣхъ программахъ покойнаго Каткова (удивительно не оригинальный, не изобрѣтательный былъ умъ), мы въ сущности ужасно не оригинальны. Программа этой политики есть въ сущности программа покойной Рѣчи Посполитой, которая удалась въ Литвѣ и не удалась въ Малороссіи; программа, которая сейчасъ удается Пруссіи и не удалась въ XVIII—XIX вѣкахъ Австріи. Во всякомъ случаѣ, это не программа Кіевской Русси, Московской Руси; даже это не программа міровладычнаго Рима. Римъ овладѣлъ міромъ (между прочімъ, и въ языкѣ овладѣлъ), никогда не вмѣшиваясь въ языкъ и нравы Трансъ-Альпійской и Цисъ-Алыіійской Галліи; вездѣ проводя дороги, устраиваясь съ сосѣдями на началахъ договора и вбирая этихъ сосѣдей-«союзниковъ» («Socies») въ себя, незамѣтно, постепенно силою, именно пищеваренія своего, но не механизмомъ глотка. Какъ ни удивительна параллель она вѣрна: Кіевъ, Москва и Римъ росли по одному закону; Петербургъ, Варшава, Вѣна, Берлинъ — по другому, гораздо болѣе узкожу и, мы думаемъ, менѣе удачливому, болѣе рискованному.

Всѣ начали наблюдать, что внутреннее ядро Россіи гибнетъ, худаетъ, a окраины воскресаютъ; и это со времени и подъ вѣроятнымъ вліяніемъ именно «окраинной политики». Вглядимся въ механизмъ и средства «обрусенія», и мы кое-что поймемъ въ этомъ явленіи. Мы на окраины высылаемъ орловъ, (?) въ виду «трудныхъ и тонкихъ тамъ политичеськихъ задачъ», a y себя внутри довольствуемся «генералами поплоше».

Вѣдь и до сихъ поръ это же на глазахъ y всѣхъ: дѣятельнѣйшій и даровитѣйшій попечитель учебнаго округа — на Кавказѣ; выдающіеся по дарованіямъ попечители были въ Привислинскомъ краѣ, въ Прибалтійскомъ краѣ. Что же сдѣлали? Вы думаете, т.-е. повидимому казалось всѣмъ, что они «обрусивали» армянъ, грузинъ, латышей. Конечно, ничего подобнаго: они дѣлали единственно то, что единственно можетъ сдѣлать даровитый человѣкъ съ спеціально отведенною ему сферою: привели ее въ цвѣтущее (?) состояніе; т.-е. они увеличили число школъ, дали имъ лучшій контингентъ учителей смягчили (?) вездѣ недостатки «уставовъ» и, при данныхъ условіяхъ, дали ученикамъ возможно наилучшее обученіе. Они создали, конечно, ни мало о томъ не думая, рядъ духовныхъ «возрожденій».

Такъ идетъ кругооборотъ политики, совершенно не по тому руслу, какъ думали нѣсколько недальновидныя «Моск. Вѣд.» 60-хъ и 70-хъ годовъ. Но

[стр. 176]

оставимъ сумрачные тенета политики, и дадимъ мѣста нѣсколько — мечтѣ. Играющіе на Кавказѣ дѣти не создали, но оживили во мнѣ одну давнишнюю политическую мечту, которую почему бы и не обсудить читателю, пусть мимолетно и какъ мимолетное впечатлѣніе. Всюду мы видимъ, за XIX вѣкъ, политическихъ «воскресающихъ Лазарей»; три дня былъ въ гробу, и уже «смердѣлъ», но пробилъ часъ и, повитый пеленами по рукамъ и ногамъ, онъ появляется изъ входа могильной пещеры, одними привѣтствуемый, другими проклинаемый. Латыши, финны, поляки, армяне, русины, чехи, раньше греки, сербы и болгары — всѣ стали или сейчасъ стоятъ на порогѣ какого-то бытія ли, небытія ли, никто пока не знаетъ; но они мучительно всѣ не хотятъ идти обратно въ гробъ и требуютъ себѣ мѣста среди живыхъ, котораго живые имъ не хотятъ или смущаются дать. Вотъ положеніе; оно — фактъ; различимъ въ этомъ фактѣ истинное, различимъ въ немъ ложное; различимъ возможное и должное.

Есть существованіе политическое, есть существоваиіе нравственное, которое, развѣтвляясь, имѣетъ видъ быта, характера, языка, вѣры («обличье»). Польша существовала политически и политически она сама-разрушилась. Лишь политическій щебень ея взяли себѣ сосѣди, и взяли просто какъ неудобную въ сосѣдствѣ руину: одинъ попользовался стропилами, другой — забралъ кирпичъ, третій воспользовался бревнами. Но все это взято было именно по внутренней несвязанности, какъ только этнографическій матеріалъ, безъ силъ и средствъ самостроенія, самосуществованія (политическаго). Вотъ русская половина польской истины, за коею начинается, однако, истина краковяковъ, мазуровъ, познанцевъ. Никогда и ни въ какомъ договорѣ не было написано, подписано и скрѣплено, что эти Стаси и Зоси должны стать Лизами и Иванами: начинается истина быта, языка, вѣры («обличья»), которыя никогда и ни въ какомъ договорѣ не уступались, не разрушили среди политическаго разрушенія, и отстаивая которыя поляки чувствуютъ, что они отстаиваютъ «свое», нѣкоторый остатокъ «есть» въ себѣ, нѣкоторое свое «право». Я не изъ любителей поляковъ; ихъ характеръ — мнѣ совершенно чуждъ, даже антипатиченъ; просто — я не умѣю нравственно понять ихъ, какъ вѣрно они никогда нравственно меня не поняли бы. Во мнѣ говоритъ только логика ясное чтеніе того, что написано въ договорахъ, и совершенно отчетливое сознаніе, что не можемъ же мы вписывать въ договоры, чего тамъ нѣтъ: что тутъ начинается плагіатъ, поддѣлка документовъ, но не правдивая исторія и не здравая политика.

Я упомянулъ о Польше; это конечно, наиболѣе трудный уголокъ нашего политическаго бытія, всего болѣе рѣжущее «долото» въ нагаемъ желудкѣ. Но ихъ нѣсколько, и это уже создаетъ трудность, которая можетъ перейти въ опас-ность. Безъ всякихъ подсказываній, эти окраины соединяются или завтра же соединятся сочувствіемъ; представители трехъ-четырехъ «возрожденій», разбросанные внутри Россіи, внутри Россіи служащіе и работающіе, и соединенные общимъ чувствомъ, по крайней мѣрѣ, индиферентизма къ Россіи уже образуютъ въ ней великій минусъ. Около «плохонькихъ генераловъ», оставленныхъ y насъ «дома» «для обихода», этотъ минусъ возростаетъ до огромнаго значенія и силы. Доля коренного русскаго «захуданія» должна быть отнесена какъ къ причинѣ къ этой политикѣ «русскихъ — на окраину», «окраинцевъ— внутрь»,

[стр. 177]

которуію— опять не оригинально, но по примѣру Виктора Эммануила—мы практикуемъ y себя. Уничтожить эту общую трудность и возможную опасность слѣдуетъ и можно яснымъ разграниченіемъ тонко переплетенныхъ здѣсь истины и лжи.

Все ложно въ политической сторонѣ имѣющихся y насъ пяти-шести окраинныхъ «возрожееній»; и совершенно истинно все въ этихъ «возрожденіяхъ» бытовое, своеобычное, своенравное, своевѣрное. И не только истинно: все должно быть для насъ радостно. Всномнимъ Шевченки: онъ «плоть отъ плоти нашей», и чѣмъ и какъ поправить ту огромную, ту неисцѣлимую политическую язву, какую мы нанесли себѣ, нричинивъ нѣкоторыя біографическія неудобства этому русскому изъ русскихъ, на коего вздумали посмотрѣть во-истину австрійскимъ взглядомъ. Это — язва, потому что это пятно на свѣтлой русской душѣ. Вѣдь мы же повторяемъ и заставляемъ дѣтей учить въ школѣ слова Невскаго, двинувшагося на шведовъ: «не въ силѣ Богъ, a въ правдѣ». Такъ развѣ сейчасъ, въ 1898 году это не такая же истина, какъ и въ XIII вѣкѣ? Россія не на день должна быть крѣпка, a на вѣка и даже—подавай Богъ — на тысячелѣтія. Сейчасъ можно успѣть силою и вѣроломствомъ; но вѣка жить, a тысячелѣтія стоять можно только правдою. Шевченку за его милыя думы на хохлацкомъ говорѣ слѣдовало наградить, дать ренту, освободить отъ крѣпостной зависимости. И въ вѣнокъ свѣта, сіяющаго надъ Россіей, вплелся бы еще лучъ, вплелся бы къ пущей ея именно политической крѣпости. Но то, что мы говоримъ, стоитъ внѣ всякихъ политическихъ цѣлей. Оно такъ хорошо, что какъ-то не хочется вплетать сюда политику. «Само приложится». Лучшія политическія побѣды— именно не програмныя.

Сущность національныхъ y насъ «возрожденій», имѣя истину въ моральной своей сторонѣ, ложно въ политической. Весьма правдоподобно, что родникъ «политиканщины» y насъ на окраинахъ лежитъ опять въ неумѣлости нашего «обрусенья». Мы настунаемъ на нравы, на языкъ, иногда и хоть чуть-чуть— на вѣру: намъ отвѣчаютъ «политикой». Мы узурпируемъ, на что не въ правѣ; и y насъ узурпируютъ то, на что въ свою очередь нѣтъ y нихъ права. Дѣло все въ томъ, что мы пытаемся «обезличить», думая, что это-то и значитъ «обрусить». Взглянемъ опять на одну частность обрусяющаго механизма: изъ нашихъ школъ выходятъ на 99 «общечеловѣковъ», «ни Господу—свѣчка, ни чорту—кочерга», одинъ «съ русскою душой» съ вѣрой отцовъ, съ центральнымъ тяготѣніемъ къ Москвѣ, Калугѣ, Рязани; и такъ, мы не умѣемъ въ русскомъ сохранить русскаго; и вотъ чрезъ тотъ же механизмъ, безъ малѣйшаго варіанта въ его устройствѣ, мы хотимъ изъ варшавянина, изъ эриванца сдѣлать... москвича? туляка? Конечно—нѣтъ и нѣтъ: мы дѣлаемъ тоже «общечеловѣка», «ни— свѣчку, ни—кочергу». Въ Соединенныхъ Штатахъ этотъ «общечеловѣкъ» занимался бы промышленностью и торговлей: тамъ 10/10 человѣка ушло на это, и нѣтъ (?) въ строго-опредѣленномъ смыслѣ ни исторіи, ни религіи (національной), ни политики, какъ нѣтъ и самостоятельно и оригинально развивающейся литературы, философіи и науки. Но на европейской почвѣ всякій «общечеловѣкъ» становится немножко литераторомъ (на практикѣ или въ душѣ); немножко проповѣдникомъ и немножко политикомъ.. Всякій человѣкъ, о коемъ мы думали,

[стр. 178]

что его «обрусили», проведя чрезъ Ходобая и глаголы на «мі» въ силу указанныхъ литературныхъ, проповѣдническихъ и политическихъ инстинктовъ становится дѣятелемъ мѣстнаго національнаго «возрожденія»: оно даетъ ему тему, оформливаетъ его рѣчь и мысль. Вѣдь ни одно, рѣшительно ни одно изъ пяти-шести нашихъ «возрожденій» не идетъ изъ населенія, отъ селъ и деревень; это—городское явленіе, и даже частнѣе—школьное, литературно-ученое.

У насъ болѣе половины населенія не великороссы. Россія есть именно не государство, но міръ странъ, народовъ, языковъ, религій. Задачи ея существованія и исторіи—не Варшавы, не Вѣны, не Берлины; и сапоги, въ которыхъ прошли эти чиновническія державства свои короткіе пути, износятся, да уже и износились, едва мы ступили въ нихъ нѣсколько шаговъ. Россія—другая, и все въ ней и y нея другое. И вотъ, въ предѣлахъ уже существующей y насъ національной переплетенности мнѣ хочется не развить, но дать одинъ только намекъ на возможность иной политики, мысль коей, очень давняя, какъ-то конкретно шевельнулась y меня при зрѣлищѣ играющихъ дѣтей въ Кисловодскомъ паркѣ.

Дѣти не только щадятъ „національную исключительность":они ее культивируютъ, ее требуютъ, ее хотятъ. Вотъ странное до дикости отношеніе, при которомъ вдругъ эта исключительность теряетъ «ножъ въ себѣ», тупѣетъ, стесывается; вы около нея вращаетесь и не только не обливаетесь кровью, но испытываете какое-то ласкающее, бархатистое впечатлѣніе. Все, что по закону ненависти и на почвѣ обезличенія не только не удавалось до сихъ поръ, но и очевидно никогда не удастся,— все это по закону любви и на почвѣ культуры нравственно-народнаго лица разрѣшается само собою. Я говорю, что дѣти-армяне съ великою бережливостью ведутъ русскую дѣвочку; a русская няня, на вопросъ о способностяхъ армянскаго двухлѣтка, отвѣчаетъ: «преспособный!» И вотъ обѣихъ націй и нѣтъ въ одно и то же время, и есть онѣ, т.-е. онѣ есть, только не рѣжутся острыми краями. Края стесаны; остались закругленныя сердцевинки, которымъ не больно лежать другъ около друга. Право же, можно наблюдать и не ошибаться: сколько здѣсь, на Кавказѣ, я видалъ туземнаго привѣта въ отвѣтъ на мину же привѣта, съ которой обращаются къ человѣку, и совершенно очевидно не дѣланнаго, не притворнаго. Просто человѣкъ лучше, чѣмъ кажется; и онъ политически лучше, какъ только на минуту самъ перестаешь быть «съ политикой».

Русское ядро на всѣхъ краяхъ обложилось небольшими, но своеобразными странами ли, культурами ли, но во всякомъ случаѣ своеобличьемъ въ языкѣ, нравахъ, вѣрѣ. Могутъ онѣ стать тучами на горизонтѣ, a могутъ стать и свѣтлыми зарницами. Почему не стать Россіи на вселенскую почву, не помечтать, какъ нѣкогда она мечтала въ Москвѣ, о «третьемъ Римѣ» въ себѣ, т.-е. о третьей во времени, а сейчасъ первой и единственной правдѣ? Удивительно узки петербургскіе идеалы предъ идеалами московскихъ (?) «сидней». Мы шумимъ, бѣгаемъ; тѣ повидимому дремали, но въ ихъ дремотѣ расцвѣтали какіе великолѣпные сны! Они, эти маленькіе и безсильные народцы, «возрождаются», Лазари — предъ выходомъ изъ пещеръ; что же, растеряться ли намъ предъ этимъ зрѣлищемъ «по австрійскому» подобію, или, по примѣру Христа, не повторить ли сомнѣ-

[стр. 179]

вающимся Марѳамъ: «не скорби, сестра: братъ твой не умеръ, онъ только спитъ?» — И неужели, неужели умерло благородство въ человѣческихъ сердцахъ (тогда для чего и политика»?), и неужели воскресающіе y насъ Лазари не дадутъ намъ еще героевъ какъ Багратіонъ, Барклай, какъ черноморскій *) Лазаревъ? И какое множество-множествъ еще именъ, на коихъ практически" совершилось прекраснѣйшее изъ возможныхъ «сліяній центра съ окраинами»?
Я знаю, что мысли мои вызовутъ много протестовъ; что же, вѣдь я даю не программу, a почти мечту. «He раскололась бы Россія», говорятъ ея фактическіе и недалекіе расколыватели; я же къ политическому цементу прибавляю и моральный: «послужиши всѣмъ — да и тебѣ послужатъ».

Армянка у люльки.

--------------------

*) Тутъ явная ошибка: авторъ, очевидно имѣлъ въ виду „карсскаго" Лазарева, одного изъ героевъ послѣдней турецкой, чистокровнаго армянина. (См. выше, отдѣлъ I, статью о немъ г. Потто). Ред.

Развалины собора св. Григорiя просвѣтителя въ Даричичагѣ (Эрив. губ.).