Джон Киракосян

АЛЕКСЕЙ ДЖИВЕЛЕГОВ И ЕГО ИСТОРИКО-ПУБЛИЦИСТИЧЕСКОЕ НАСЛЕДИЕ

[стр. 12]

Глава вторая

ВОПРОСЫ ИСТОРИИ, КУЛЬТУРЫ И ИСКУССТВА СТРАН ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ В ТРУДАХ АЛЕКСЕЯ ДЖИВЕЛЕГОВА

До того, как стать театроведом, Алексей Дживелегов зарекомендовал себя и в России, и за ее пределами как первоклассный историк, специалист по всеобщей истории. Первые исторические научные публикации ученого были посвящены изучению и освещению жизни средневековых городов Европы¹. Он критически рассматривает некоторые теории происхождения средневековых городов, дискутирует с исследователями Беловым, Зомом, Кейтгеном, Флаком. Молодой исследователь уже выделялся своими глубокими знаниями. Он владел европейскими языками, свободно пользовался богатой литературой и источниками многих стран. В 1902 г. Дживелегов опубликовал объемистую монографию о средневековых городах Западной Европы, которую посвятил "памяти Карла Гегеля, исследователя, больше всех содействовавшего своими трудами разработке истории средневековых городов"². Молодой историк предстал перед общественностью вполне сформировавшимся исследователем. Широкий охват проблем, глубина изучения самых разнообразных сторон социально-экономической жизни городов Европы средних веков поражали многих маститых ученых тех лет. И было чему удивляться! Одно лишь оглавление может дать читателю представление о поистине энциклопедическом содержании, солидности монографии. Он начинает свое изложение с характеристики римских городов, рассказывает о влиянии варварских набегов на их рост, анализирует вопросы о роли и значении торговли в их жизни и развитии, дает цельное представление о городской жизни Франции, Германии, Италии, о свободных городах Англии. В поле зрения автора -все главные черты общественных отношений, социальной и политической роли городов. Он исследует статус городских

¹ Дживелегов А. К. Городская община в средние века. М., 1902, с. 84.

² Дживелегов А. К. Средневековые города в Западной Европе. СПБ., 1902. 248 с.

[стр. 13]

учреждений, право гражданства, проблемы землевладения, определяет место и роль купцов рынка в жизни города. Автор прослеживает историю городского управления в Германии, Англии, Франции и Италии. Специальные разделы книги посвящены проблемам происхождения цехов, их организации, городских финансов, образования, отношения горожан к духовенству, анализу численности и размещения населения. Приведенная в конце книги (на английском, немецком, французском, русском языках) литература по этой теме свидетельствует о глубоких знаниях и таланте Дживелегова-исто-

рика.

Алексей Дживелегов был также знатоком крестьянского движения в странах Западной Европы. Этой проблеме он посвятил исследование, которое первоначально в виде исторического очерка вышло в свет в Москве в 1920 г.³, а затем, в 1922 и 1923 гг., было переиздано в исправленном и дополненном виде.

В 1904 г. в Петербурге была издана монография Джи-велегова, посвященная торговле на Западе в средние века⁴. Она существенно дополнила его работу о средневековых городах. Автор охватывает в ней широкий круг проблем: от освещения торговли во времена Римской империи и Византии до торговой политики Карла Великого, описывает торговые пути, положение купцов, дает характеристику роли и значения торговли в хозяйственном строе раннего средневековья. Читатель получает представление о последствиях крестовых походов для торговли. Сквозь призму развития торговли автор прослеживает причины возрождения промышленности на Западе, шерстяной промышленности в VII-VIII вв.

Интересны описания рынков, ярмарок, их внешнего вида. Таможни и пошлины, деньги и кредит, банкирские дома в средние века, купеческие гильдии изучены и освещены убедительно, умело и красочно. Специальное место отводится истории немецкой Ганзы, ее происхождению, организации и торговой политике, описываются торговые центры конца

³ Дживелегов А. К. Крестьянские движения на Западе. Исторический очерк. М., 1920,148 с.

⁴ Дживелегов А. К. Торговля на Западе в средние века. СПб, 1904, 223 с.

[стр. 14]

средних веков (Венеция, Генуя, Милан, Флоренция, южные и западные порты Франции, Антверпен). В книге отмечается, что завоевание Константинополя и Черноморского побережья турками, появление мамелюков в Египте нанесли огромный ущерб европейской торговле. В заключении рассматриваются географические открытия и их влияние на мировую торговлю. Историк приходит к выводу, что сразу же после падения Константинополя начались поиски путей в Индию.

В 1908 г. читатели получили новую книгу Алексея Дживелегова - "Начало итальянского Возрождения"⁵. Она вышла в свет в серии научно-популярной библиотеки. До появления книги автором был издан ряд публикаций на ту же тему в "Вестнике самообразования". Перед изданием отдельной книгой они были тщательно пересмотрены, исправлены, во многих местах дополнены. В предисловии к книге автор скромно отмечал, что она "не претендует на оригинальность, ибо трудно быть оригинальным после Буркгардта, Фойха, акад. Веселовского, Жебара, Монье"⁶.

В книге собраны блестяще написанные очерки, посвященные Данте и Джотто, Петрарке и Боккаччо. Дживелегов проявляет себя не только ученым-исследователем, но и умелым популяризатором. Он вскрывает социально-политические корни и причины великой культуры Возрождения, отображает историческую действительность Италии - колыбели Ренессанса. Читатель получает исчерпывающие сведения о генезисе Возрождения и средневековой культуре.

Весной 1915 г. в Москве была издана книга исторических очерков Дживелегова "Александр I и Наполеон". Она представляла собой собрание статей, ранее опубликованных в различных периодических и иных изданиях: "Франция и Европа при революции и империи"; "Александр и Наполеон"; "Революция и Бонапарт"; "Наполеон"; "Королева Луиза и Александр I"; "Война 1812 года"; "Падение Наполеона"; "Великий Конгресс"; "Меттерних" и т. д. Уже одно перечисление заглавий статей и исследований дает представление о широком охвате проблем талантливым историком.

⁵ Дживелегов А. К. Начало итальянского Возрождения. М., 1908,218 с.

⁶ Там же, с. 1-2.

[стр. 15]

Он был крупным знатоком проблем Великой французской революции, исследователем истории войн Наполеона, политики Александра I, международных отношений в Европе начала XIX в. Можно не соглашаться с теми или иными его формулировками, характеристиками, но нельзя не восхищаться стилем его повествования, меткостью оценок, полетом мысли.

Дживелегов пишет легко, непринужденно, с отличным знанием фактического материала. Факты и обобщения естественно и гармонично дополняют друг друга, как, скажем, в таком месте его изложения: "У Робеспьера не было никаких ясных идей относительно способов ведения внешней политики. Он знал только одно, что нужно продолжать войну, что война - пьедестал для его диктатуры". Автор свободно обращается с героями, действующими лицами революции (Дантон, Карно, Пишегрю, Журдан, Клебер, Марсо, Гош, Сийес и т. д.), так как хорошо знает их роль, место и значение в бурных событиях, имевших место во Франции в 90-х годах XVIII в.

Основной упор историк ставит на внешнеполитические аспекты французской революции, деятельность Наполеона, рисует широкую внешнеполитическую картину Европы тех времен. "Соперничество Англии и Франции на экономической почве, - пишет он, - определяло всю внешнюю политику революции и империи"⁷.

Для того, чтобы более емко и многограннее представить читателю личность Наполеона, Алексей Дживелегов вскрывает суть политики буржуазной реакции, начиная с 9 термидора и кончая 18 брюмером. Перед читателем предстают ее типичные деятели - Баррас и Сийес, первый более откровенный и развязный, второй более сдержанный и прикрывающийся принципами, но оба карьеристы и оппортунисты до мозга костей. По мнению историка, "пятилетнее господство термидорианцев для внутренней жизни Франции было одним из периодов, наиболее бедственных"⁸. Директория, поглощенная войнами, не могла заняться ни умиротворением страны, ни подъемом ее производственных сил. С

⁷ Дживелегов А. К. Александр I и Наполеон. М., 1915, с. 22.

⁸ Там же, с. 61.

[стр. 16]

первых дней ее прихода к власти беспорядки и анархия в стране усилились.

Дживелегов мастерски передает картину французской действительности тех дней. "Культура разрушена. Школ нет, - пишет автор, - хозяйство в полном расстройстве". В то же время "буржуазия свирепствует", ей характерна "зверская", "бессмысленная роскошь", "дикая, безудержная, не признающая никаких пределов распущенность"⁹. "Игра, спекуляция всякого рода, безумная расточительность, полная моральная анархия, непрерывный дебош - вот что представлял собою термидорианский Париж"¹⁰, - заключает автор. Хорошо показан им процесс превращения солдат в воинов-профессионалов.

Ярко и выразительно описаны подготовка и проведение переворота 18-19 брюмера, в результате которого Бонапарт "стал повелителем французов". Историк считает, что "брюмер был самым несомненным крушением республики".

Сопоставление Алексеем Дживелеговым Александра I и Наполеона представляет, несомненно, большой интерес. "Это два разных калибра. Один - гигант, которому трудно найти параллель в истории, другой - человек, едва возвышающийся над средним уровнем. Александр сам отлично сознавал превосходство Наполеона"¹¹. Историк отмечает, что "на важнейшем из путей в жизни монарха, на политическом, они неожиданно оказываются рядом". "У Александра атрофия воли, у Наполеона - воля гипертрофирована". Он пишет, что "воля" обоих "сокрушалась" "только перед стихиями: народной стихией и стихией природы"; "Александр - дипломат-искусник в решительный момент сумел оказаться под прикрытием этих стихий"; "Александр - человек без темперамента. У Наполеона он бьет через край". Наполеон считал Александра "чрезвычайно добрым" и "гораздо умнее, чем о нем думают". Историк ссылается на Стендаля, который находил, что "одна из двух главных причин крушения Наполеона зак-

⁹ Там же, с. 63.

¹⁰ Там же, с. 64.

¹¹ Там же, с. 45.

[стр. 17]

лючалась в том, что со времени коронации он окружал себя ничтожествами"¹².

По мнению автора, у Александра отсутствовало чувство любви к родине. "И Наполеон любил Францию больше для себя, - отмечает он. - Александр говорил: "Я люблю конституционные учреждения и думаю, что всякий порядочный человек должен любить их; но можно ли вводить их безразлично у всех народов?"¹³.

Согласно Алексею Дживелегову, "счастье Наполеона перед лицом истории в том, что ему не довелось привести к логическому концу махинации деспотизма... Александру никто не мешал, и свой деспотизм он довел до его последних логических пределов"¹⁴. Историк правдив в своих оценках, он руководствуется желанием постичь истину. "В 1815 году, -пишет он, - после стольких страданий, истерзанная двумя нашествиями, истекающая кровью, обезлюдевшая Франция была, все-таки, самой богатой страной в мире". Затем автор пишет, что Россия после Александра "осталась под знаком Аракчеевщины и Фотиевщины, погруженная в пучину реакции, с военными поселениями, с испарившимися надеждами на крестьянскую волю, обнищалая"¹⁵.

Алексей Дживелегов критикует Александра за то, что он, "добровольно повинуясь только своему тщеславию, создал могущественных соседей, Пруссию и Австрию, которые с тех пор и до нынешней войны, как два тяжких ядра, мешали нам свободно двигаться на арене международного соревнования"¹⁶. По его мнению, Александр укреплял троны королей, с Меттернихом ковал оковы для народов, преследовал либерализм, ласкал и поощрял доносчиков, шпионов, фанатиков реакции, проходимцев-ретроградов. Дживелегов объясняет все это тем, что Александр был носителем феодально-крепостнической культуры России, а Наполеон - представителем буржуазной культуры Франции, созданной революцией.

¹² Там же, с. 46.

¹³ Там же, с. 51.

¹⁴ Там же, с. 45.

¹⁵ Там же, с. 46.

¹⁶ Там же, с. 57.

[стр. 18]

Дживелегову удалось дать читателю правдивую характеристику личности Наполеона: "Бывают гениальные люди, лишенные характера воли, работоспособности. Бонапарту все это было дано щедрою рукою. Поэтому мысли, зарождавшиеся в его голове, сейчас же начинали претворяться в действительность, и не было того препятствия, которого он не мог бы одолеть"¹⁷. Говоря о работоспособности Наполеона, историк пишет, что "он один делал то, что было едва ли под силу сотне людей, и на войне, и в мирное время. Он мог довольствоваться двумя-тремя часами сна в сутки и мог не спать совсем трое суток, как при Арколе". Историк пишет о "колоссальной памяти" Бонапарта: "То, что он однажды узнал, он уже не забывал никогда".

Читателю будут интересны и нижеследующие оценки историка, данные Наполеону: "Чуткий и внимательный ко всему, неутомимый и изобретательный, с гибким и изворотливым умом, с волею, покорящей все, с памятью, в которой все запечатлевается и из которой ничего не пропадает, с воображением, бьющим через край, инстинктивным дарованием все приспособлять к занимающей его в данный момент цели" ¹⁸.

После падения Наполеона, когда все завоевания, осуществленные им, были отняты, Жермена де Сталь писала: "Не было ли бы это великим уроком для человечества, если бы пять директоров, люди мало воинственные, восстали из праха и потребовали у Наполеона ответа за рейнскую и альпийскую границу, завоеванную республикой, за иностранцев дважды приходивших в Париж, за три миллиона французов, которые погибли от Кадиса до Москвы, особенно за ту симпатию, которую питали народы к делу свободы во Франции и которая превратилась теперь в укоренившуюся ненависть"¹⁹. Оправдывая свою диктатуру, Наполеон впоследствии писал, что он покончил с "распущенностью", "анархией", что "Франции нужно было правительство сильное","и что "даже в том состоянии, в каком была Франция в ней было больше

¹⁷ Там же, с. 92.

¹⁸ Там же, с. 100.

¹⁹ Там же, с. 108.

[стр. 19]

равенства, чем в других странах Европы"²⁰. Наполеон уверял, что он воевал только тогда, когда на него нападали. Дживелегов писал: "Это неверно. Испания не нападала на него, Россия в 1812 году не нападала". "Ему было мало, что он задушил революцию, свою кормилицу, революцию, которая воздвигла пьедестал для карьеры, которая вспахала и засеяла поле славы, на котором он так легко собрал свою жатву. Ему было мало, что он конфисковал без остатка все ее наследие в свою пользу. Он захотел прежде всего титула, как будто титул мог прибавить что-нибудь к славе победителя Риволи и Маренго, создателя Гражданского кодекса, умиротворителя страны"²¹. Историк считает, что, добившись власти, Наполеон весь свой "гений положил на то, чтобы караулить ее. Не беречь, не охранять, а именно караулить, чтобы ее не отняли у него так же внезапно и неожиданно, как он сам отнял ее у республики... И, разумеется, из души его очень быстро улетучились человеческие чувства"²².

С интересом читается работа Дживелегова "Война 1812 года". Предельно точны его оценки и характеристики, данные французской армии и ее полководцам. Говоря о маршале Даву ("настоящий большой полководец "великой армии"), он пишет: "Характер Даву был не из очень приятных. Высокомерный, требовательный и неуживчивый, он не ладил с товарищами, ссорился с ними и был способен забыть о деле из-за личных счетов"23.

Во время русского похода во главе третьего корпуса стоял Ней, герцог Эльхингенский, затем князь Московский, "настоящий герой русского похода". "Пули и картечь не тронут Нея ни в 1813, ни в 1814 году, - пишет историк, - ни под Ватерлоо, где под ним будет убито пять лошадей, где он тщетно будет искать смерти, показывая солдатам, "как умирает французский маршал". Грудь, не знавшую страха, пробьют французские пули, стрелявшие по приказу трусли-

²⁰ Там же, с. 108.

²¹ Там же, с. ПО.

²² Там же, с. 115. 23 Там же, с. 180,181.

[стр. 20]

вых бурбонских шакалов, водворенных во Франции штыками европейской реакции..."²⁴.

Также четко охарактеризованы маршал Макдональд, принц Евгений, генерал Сен-Сир и маршал Удино. Вот как историк характеризует Мюрата: "...Лучший кавалерист Наполеона, самый блестящий его генерал Мюрат был замечательный человек. Трудно себе представить такое абсолютное отсутствие культуры ума, соединенное с такими огромными качествами сердца и души... Гасконская веселая храбрость, не знавшая, что такое страх, не останавлившаяся ни перед чем, дополнялась тоже гасконской страстью к хвастовству и рисовке"²⁵.

Алексей Дживелегов не обходит никого. Он с готовностью воскрешает в памяти читателя детали того или другого сражения, героев битв, военачальников-генералов Морлона и Лассаля, маршалов Бертье и Мутона. Историк считает, что "командный состав великой армии был не из самых блестящих. Кроме Бертье, Нея, Даву, Мюрата и, пожалуй, Сен-Сира, не было выдающихся людей. Несколько лучше был состав армии в 1809 году, когда во главе корпусов стояли еще Ланн, Массена, Бернадот, особенно двое первых"²⁶.

С неослабевающим интересом читается раздел книги "Падение Наполеона". Каждая ее глава - "Битва народов", "Союзники в Париже", "Возрождение", "Ватерлоо", "Второе отречение" - это правдивые, искусно обработанные историко-художественные очерки, которые оставляют неизгладимый след в памяти читателя.

"При Ватерлоо победила аристократия, победило неправое дело застарелых привилегий, низкое холопство и ложь, а потерпели поражение интересы свободы, равенства, братства, правды разума. Битву проиграло при Ватерлоо человечество..." - этими словами Гейне начинается глава "Ватерлоо"²⁷. Алексей Дживелегов далее пишет: "Скоро можно думать, что крушение империи спасло Наполеона от многих

²⁴ Там же, с. 183.

²⁵ Там же, с. 187.

²⁶ Там же, с. 191.

²⁷ Там же, с. 248.

[стр. 21]

еще грехов против свободы и демократии". И все же "бесславия Наполеону Ватерлоо не принесло, а французскую армию, особенно старую гвардию, покрыло еще раз неувядаемой славою"²⁸. Автор мастерски описал картину подготовки и проведения битвы при Ватерлоо.

"В эпохи крупных международных потрясений, - писал Дживелегов, - следом за великими полководцами всегда появляются замечательные дипломаты. Ибо звон мечей и гром орудий имеют свой неизбежный эпилог за зеленым столом, когда пустуют поля сражений, наполняются гостиные; когда уцелевшие храбрецы уходят лечить раны, выступают искусники другого сорта, оружие которых - политическая интрига. Ни один европейский катаклизм не создал столько даровитых дипломатов, сколько породила французская революция. Талейран, Кэстльри, Меттерних, Гарденберг, Александр I _ каждый из них был типичен в своем роде. И в истории дипломатии у каждого из них свое место"²⁹. Историк анализирует дипломатическую деятельность Каннинга и Меттерниха, Бисмарка и Пальмерстона, критикует реакционные взгляды и практику Меттерниха. "Он наблюдал революцию во Франции, грандиознейшее событие целого периода. Он не понимал ее. В ней он видел одно разрушение, одну анархию и не разглядел напряженнейшего социального и политического творчества"³⁰. Дживелегов умело раскрывает пути дипломатических ухищрений, хитросплетения этого искусного дипломата, подчеркивает "реакционную ненасытность", "неудовлетворенность никакими репрессивными мерами" Меттерниха; "фикция, которой Меттерних разукрашивал эгоистический цинизм своей политики, заключалась в том, что народы хотят мира, что революция есть война, что поэтому революцию необходимо всемерно искоренить. Он делал вид, что даже и не знает о том, что народы еще больше, чем мира, хотят свободы, той самой политической свободы, которая была им обещана на Великом конгрессе. И он поэтому не любил

²⁸ Там же, с. 249.

²⁹ Там же, с. 278.

³⁰ Там же, с. 281.

[стр. 22]

говорить громко о свободе"³¹. Фальшивость Меттерниха, как отмечает историк, сразу бросалась в глаза сколь-нибудь внимательному наблюдателю. Наполеон по первым его шагам поставил ему безошибочный диагноз: "Он отлично лжет".

Согласно Дживелегову, насколько велико было ожесточение французской буржуазии против английской, видно из того, что даже в последние годы империи, когда французская буржуазия была истощена и громко требовала мира с континентальными державами, мириться с Англией она все-таки не хотела. "Неудачи внешней политики революции и ее дочери, империи, обусловливались тем, - читаем в книге, - что английская буржуазия была богаче, сильнее, стойче, чем французская. И тем еще, что в Англии национальные интересы буржуазии даже во время революции, а при империи очень сильно мешали стать интересами нации"³². Историк указывает на внешнеполитические поражения, но, вместе с тем, отмечает, что "Франция свершила великое дело". Под этим благим делом он подразумевает окончательное пробуждение политического сознания буржуазии, освобождение крестьянства от крепостных уз, сокрушение аристократий всякого рода, укрепление демократии, гражданских свобод и т. д.

Алексей Дживелегов был крупным специалистом по всеобщей истории, прекрасным знатоком политической истории Европы XIX в. Параллельно с изучением итальянского Возрождения он изучал историю Великой французской революции, Германии XIX и XX вв. И всегда успех сопутствовал автору, так как все это он делал компетентно и с увлечением, на высоком профессиональном уровне.

Дживелегов был также прекрасным германистом. Он свободно владел немецким языком, знал немецкую философию, историю. В 1908 г. в Петербурге, в издании акционерного общества Брокгауз-Ефрон, вышла первая часть его монографии "История современной Германии". В русской литературе не было работы, посвященной истории тогдашней Германии. Книга Дживелегова восполнила этот пробел. Главное

³¹ Там же, с. 290.

³² Там же.

[стр. 23]

внимание в ней уделялось эволюции политической и социально-экономической жизни. В введении автор рассматривает проблемы Германии середины XVIII в. Основное место отведено истории "просвещенного" абсолютизма Пруссии, Австрии. Первая глава посвящена влиянию французской революции на Германию. Автор мастерски описывает экономическое положение Германии, структуру немецкого общества накануне французской революции. Затем он переходит к войне Германии с французской революцией, к преобразованиям 1792-1809 гг., реформам Штейна, Горденберга. Во второй главе подвергнуты обстоятельному анализу режим Меттерниха, деятельность конгрессов Священного союза. Историк характеризует идеологов немецкой реакции, либерализма и демократии. Здесь и Генц и Адам Мюллер, Фридрих Лист, Георг Бюхнер. В третьей главе расматриваются вопросы положения трудящихся классов, зарубежных союзов, деятельности Вильгельма Вейтлинга, первых шагов "истинных" социалистов, коммунистов.

"Когда весной 1847 года К. Маркс и Ф. Энгельс после вторичного приглашения вступили в лондонскую группу, они уже были признанными лидерами немецких социалистов и диктовали ей свои условия, - пишет Дживелегов. - Летом того же года состоялся конгресс, на котором новая организация приняла название "Союза коммунистов", а в декабре новый конгресс утвердил основные положения Союза в проекте, который был составлен Марксом и Энгельсом и приобрел очень скоро мировую известность под заглавием "Манифест Коммунистической партии". Маркс и Энгельс понимали смысл общественной эволюции в Германии лучше, чем "истинные" социалисты"³³. Критические и полемические страницы "Манифеста", посвященные утопистам, "истинным" социалистам, историк называет блестящими.

В книге широко освещаются революции в Австрии и Пруссии (1848), послереволюционная обстановка в этих странах, период наступления реакции, разгром Венгрии и т. д. Дживелегов анализирует общественную жизнь Пруссии в

³³ Дживелегов А. К. История современной Германии, ч. I (1750-1862). СПБ., 1908, с. 136-137.

[стр. 24]

период контрреволюции, вскрывает суть нового курса, рассказывает о первых шагах Бисмарка на международной арене. Его "История современной Германии" сохраняет свежесть и в наши дни, читается легко, с захватывающим интересом.

Историзм присущ всем исследованиям ученого, посвящены ли они филологическим, историческим или театроведческим проблемам.

* * *

Главная область научных занятий Алексея Дживелегова - проблемы европейского средневековья и Возрождения, рассматриваемые под углом зрения истории культуры. Он был крупным исследователем проблем истории культуры и искусства. Посвященные художникам и писателям итальянского Возрождения, его работы вошли в золотой фонд мировой культуры. В области изучения проблем Возрождения "проявился яркий и оригинальный талант ученого исследователя, умеющего в блестящей литературной форме воссоздать картину общественных событий, живой облик исторических деятелей"³⁴.

Глубокое знание причин социальных явлений, материальных основ культуры средневековья облегчило задачу изучения им проблем культуры и искусства, сделало его первоклассным исследователем и знатоком Ренессанса. Со временем культура Ренессанса сделалась "узкой" специальностью, предметом особой любви Алексея Дживелегова.

Прежде чем прийти в театроведение, а точнее, прежде чем приступить к созданию театроведения как самостоятельной отрасли науки, Алексей Дживелегов зарекомендовал себя первоклассным историком.

Биография Дживелегова - это биография его исследований, его книг и статей. Вот как отзывается о своем учителе Георгий Бояджиев: "Авторитет его непоколебим, эрудиция - недосягаема, мастерство - первокласно"³⁵. "Многочисленные книги профессора Дживелегова, посвященные худож-

³⁴ Советское искусство, 1952, 17 декабря.

³⁵ Бояджиев Г. Ученик-учитель-ученики. - Театр, 1964, N 12, с. 34.

[стр. 25]

никам Возрождения, пронизаны подлинным духом этой поры, они поражают превосходным знанием эпохи, способностью образного воссоздания ее великих деятелей, глубоким анализом исторических и художественных процессов"³⁶.

Алексей Дживелегов умело сочетал в себе исследователя-историка с публицистом. Более пятидесяти лет он занимался научной деятельностью, из них почти тридцать лет изучал социально-экономическую и политическую историю Западной Европы. Начиная с 1924 г. он целиком посвятил себя изучению театра, литературы и искусства Италии. Всю жизнь не переставал заниматься проблемами Возрождения.

Во вступительной статье, написанной к первому тому сочинений Макиавелли, Дживелегов дал наиболее полное представление о сути процесса итальянского Возрождения. "Культура Возрождения - организм сложный и противоречивый, - пишет он. - Различные ее элементы сталкивались между собою с резкой непримиримостью, но в конце концов как-то все-таки уживались вместе. Разложение быта и семьи, моральный скептицизм, апофеоз удачи, преклонение перед человеком и силами его духа, перед красотою в природе и в человеческих творениях, расцвет искусства и литературы, первые серьезные завоевания науки, разрыв с церковными идеалами и утверждение мирских - все это переплеталось между собою и сливалось в видение необычайного блеска, который ослеплял чужестранцев, а итальянцев наполнял гордостью и высокомерным сознанием превосходства над другими народами"³⁷.

Ученый рисует многообразную картину Италии, указывает на непримиримость политических интересов, в чем и было главное несчастье Италии. Это она порождала все ее национальные беды, мешала политическому объединению по примеру Франции и Испании. Она была причиной ее беззащитности перед чужеземцами. Дживелегов замечает разительные экономические различия между ее частями: Флорен-

³⁶ Бояджиев Г. Последняя книга ученого. - В кн.: Дживелегов А. К. Итальянская народная комедия. М., 1962, с. 6.

³⁷ Дживелегов А. К. Никколо Макиавелли. -В кн.: Макиавелли Никколо. Сочинения. М.-Л., 1934, с. 45.

[стр. 26]

ции и Венеции, Кампаньи, Неаполитании и Генуи. "Лишь постепенно, - пишет он, - веками, стали утрачивать они свою остроту, и между отдельными частями страны могло установиться такое хозяйственное сотрудничество, при котором политическое объединение сделалось возможно"38.

В нашей стране и за ее пределами широко известны монографии и статьи Алексея Дживелегова, посвященные итальянскому Возрождению, Данте Алигьери, Гольдони, Боккаччо, Микеланджело, Никколо Макиавелли, Шекспиру, поэзии английского Возрождения, французскому театру и т. д.

В 1929 г. в Москве вышла в свет новая книга ученого "Очерки итальянского Возрождения". С профессиональной глубиной он рассматривает в ней вопросы жизни интеллигенции Италии XVI в., дает меткие оценки и характеристики творчеству и деятельности Бальдессара Кастильоне, Пьеро Арентино, Бенвенуто Челлини. Ленинградский специалист по медиевистике О. Вайнштейн свидетельствует, что особенным успехом пользовались в 20-30-х гг. его книги "Начало возрождения в Италии", "Очерки итальянского Возрождения" и биографический очерк "Данте Алигьери" в серии "Жизнь замечательных людей"39.

"Под Возрождением следует понимать культурное течение, вернее - культурный процесс", - пишет Дживелегов. По его мнению, главный результат Возрождения сводился к тому, что личность освободилась от средневековых пут. Процесс Возрождения дал "торжество мирской точке зрения, осмыслил и углубил индивидуалистические устремления". И далее: "Возрождение противоположно феодальному укладу. Возрождение - это городская культура, под которую подведен идейный фундамент". Ученый считает, что "нельзя Возрождение изучать исключительно как эволюцию идей и забывать о его социальных корнях"⁴⁰.

С целью лучшего понимания и объяснения причин процесса Возрождения Дживелегов охватывал все стороны городской культуры средневековья. Например, он подчерки-

³⁸ Там же, с. 45-46.

³⁹ Вайнштейн О. Л. История советской медиевистики. Л., 1968, с. 56.

⁴⁰ Дживелегов А. К. Начало итальянского Возрождения. М., 1924, с. 6-7.

[стр. 27]

вал, что религиозные вопросы все время занимали в мировоззрении горожан огромное место. "Ересь - городская религия, подлинная религия свободного города", - пишет он. Ученый раскрывает все аспекты проблемы, показывает, что "только город, в котором в период расцвета городской жизни было сколько угодно деклассированных людей, обиженных судьбою, ставших жертвою беспощадной экономической и социальной борьбы, свободная религия, обещавшая не только царство божие, но и почти всегда призывавшая к реальной помощи бедняку, проповедовавшая раздел имущества между бедными не только добровольный, но и принудительный, -мог дать сразу огромное количество агентов новой свободной религии. Ибо средневековая ересь была не только религия, но и проповедь коммунистических идей"⁴¹.

Алексей Дживелегов - прекрасный знаток не только истории культуры, но и социально-политических движений в Армении. Не случайно он пришел к заключению, что "корни некоторых из этих ересей были заложены очень глубоко. Ересь катаров, например, пришла из самой глубины Передней Азии - из Армении"⁴². Он объясняет, что "догматическое основание" ереси, ее "дуалистическое представление о борьбе доброго и злого начала, зародилась еще в учении персидских огнепоклонников. Потом, преломляясь в павликианстве и богумильстве, передвигаясь через Малую Азию и Балканский полуостров, она пришла в Южную Европу, следуя по пятам за возвращавшимися дружинами крестоносцев и за купеческими караванами, спешившими домой из далекого Леванта"⁴³.

В 1920-30-х гг. исследование эпохи итальянского Возрождения сделалось осью всей научно-педагогической деятельности ученого. Фундаментальные предисловия к сочинениям Гвиччардини и Макиавелли, "Очерки итальянского Возрождения", затем монографии о Леонардо да Винчи, Микеланджело, Данте Алигьери, вступительная статья к "Декамерону" Боккаччо и др. Он принимал также самое активное

⁴¹ Там же, с. 23.

⁴² Там же.

⁴³ Там же, с. 24.

[стр. 28]

участие в создании коллективных трудов "История английской литературы", "История французской литературы" Академии наук СССР.

Книга о Данте, опубликованная в 1933 г. в серии "Жизнь замечательных людей", является венцом исследовательского таланта ученого. Этот классический литературoведческий труд пользуется всемирной популярностью. По мнению профессора Анны Образцовой, эта книга является ключевой для понимания его научного метода и личности. Осип Вайнштейн считает, что "лучшей работой о Данте явилась книга А. К. Дживелегова, в которой дается анализ философии великого поэта и его психологии"⁴⁴.

В 1930-е гг. издавалась серия книг "Итальянская литература" под общей редакцией Алексея Дживелегова. В 1934 г. в этой серии вышел первый том сочинений Макиавелли. Дживелегов был не только среди переводчиков книги, но и являлся автором статьи "Никколо Макиавелли". "В статье, предпосланной настоящему тому работ Макиавелли, ученый блестяще справился с задачей дать очерк жизни Макиавелли и тех событий современной истории, которые стимулировали его творчество" - эта оценка принадлежит автору предисловия к тому Льву Каменеву⁴⁵.

Статья Дживелегова о Макиавелли содержит всесторонний анализ его творчества. Глубокое знание всех сторон социально-политической жизни эпохи позволило ему осветить важные аспекты его литературного творчества. "Идеология Возрождения - от начала до конца идеология переходного исторического периода эпохи разложения феодального общества и возникновения общества буржуазного, - пишет ученый. - И от начала до конца эту идеологию определяют интерес буржуазии, обороняющейся и наступающей, слабеющей и торжествующей, побеждающей и побеждаемой; смотря по тому, как складывалась в коммунах социальная группировка и какая группа буржуазии давала тон"⁴⁶. Он дает исчерпывающие ответы на вопросы: какую группу буржуазии

⁴⁴ Вайнштейн О. Л. Указ. соч., с. 128.

⁴⁵ Никколо Макиавелли. Сочинения, т. I. М.-Л., 1934, с. 9.

⁴⁶ Дживелегов А. К. Никколо Макиавелли.., с. 55.

[стр. 29]

представляет Макиавелли; как интересы группы, им представляемой, отразились в его политической доктрине.

"Прежде всего Макиавелли отлично знает, что самый могущественный стимул людских действий - интерес". Дживелегов ссылается на замечание Макиавелли о том, что "где грешат многие, никто не подвергается возмездию. Малые проступки влекут за собою наказание, большие - награду". И далее: "Когда речь идет о спасении родины, должны быть отброшены все соображения о том, что справедливо и что несправедливо, что милосердно и что жестоко, что похвально и что позорно. Нужно забыть обо всем и действовать лишь так, чтобы было спасено ее существование и осталась неприкосновенна ее свобода". Ученый характеризует Макиавелли как реалистического политика республиканского толка, пытавшегося познать общие законы политической жизни, чему соответствовал его "огромный, безгранично смелый ум"⁴⁷.

Алексей Дживелегов принимал самое активное и непосредственное участие в многочисленных изданиях памятников средневековой художественной литературы, являющихся первоисточниками для культурной, отчасти и для социально-политической истории. В его переводе вышли в свет произведения Петрарки, Боккаччо, Леонардо да Винчи, "Фацеции" Поджо и др. В личном листке по учету кадров, в графе "знание иностранных языков и народностей СССР", Алексей Карпович записал: испанский, латинский, греческий (читает и переводит со словарем); английский (читает и может объясняться); французский, итальянский, немецкий, армянский (владеет свободно)⁴⁸.

Алексей Дживелегов - крупный историк театра. Он стал увлекаться историей театра Италии в начале 1920-х гг., читал лекции о выдающихся актерах средневековья, создал учебник по истории западноевропейского театра. В те годы были опубликованы его первые театроведческие работы -"Маски комедии дель арте" ("Жизнь искусства", 1921, No. 1-4; 1923, No. 1) и "Слуги в комедии масок" ( "Театр и музы-

⁴⁷ Никколо Макиавелли. История Флоренции (послесловие В. И. Рутербурга). Л., 1973,с. 367

⁴⁸ ЦГАЛИ СССР, ф 2032, оп. I, ед. хр. I, л. 2.

[стр. 30]

ка", 1922, Nо. 9). Затем вышли в свет работы о Гольдони, трагиках Италии XIX в.

Книги Алексея Дживелегова переведены и изданы на многих языках народов Советского Союза. Его работы опубликованы на итальянском и английском, испанском и французском языках. Его творчество также знают и ценят в ГДР и Чехословакии, в Польше и Румынии.

Алексей Дживелегов был обаятельным лектором и педагогом. В течение десятилетий он преподавал в вузах Нижнего Новгорода, Москвы и Еревана. Читая лекции (с 1932 г.) в Государственном институте театрального искусства им А. В. Луначарского (ГИТИС), Московском институте истории, философии и литературы (МИФЛИ), Институте красной профессуры, "он был одним из самых популярных и любимых студенчеством педагогов", - пишет Георгий Нерсесович Бояджиев, один из учеников Алексея Дживелегова, который впоследствии заведовал кафедрой зарубежного театра ГИТИСа, продолжив дело учителя.

ГИТИС славился своими педагогами-энтузиастами. "Самой аркой, самой блестящей среди них, - вспоминает одна из его многочисленных талантливых учениц, профессор Анна Образцова, - являлся Алексей Карпович Дживелегов. Он был и ученым, и педагогом. Он был и интеллигентом, и популяризатором. Он говорил и писал блистательно, увлекательно. Благодарные своему учителю ученики высоко отзывались о мудрости, человечности, таланте маститого ученого". В те грозные военные годы, когда институт как бы раскололся на две части: одна, большая, эвакуировалась в Саратов, другая, меньшая, продолжала работать в Москве, Алексей Карпович остался в Москве. "Он не мог существовать без родного города, и, казалось, столица тоже была немыслима без него, - свидетельствует Образцова. - Заснеженная Москва, с одетыми в затейливые кружевные накидки деревьями. В аудиториях царил холод: ни преподаватели, ни студенты не снимали пальто. Алексей Карпович подобно многим другим носил валеньки, большие, старые, подшитые. Но это ничуть не безобразило его облик. Наоборот, придавало особый шик. На голове - пышная, меховая, почти боярская шапка. В ру-

[стр. 31]

ках изысканная, элегантная трость. И шуба, тоже по-российски богатая, на меху, почти всегда нараспашку. Однако не одежда красила Алексея Карповича. Он сам "украшал" любую одежду своим изяществом, той непринужденностью, с которой он носил ее".

Алексей Дживелегова был первоклассным лектором, чья речь была проста и точна, "с интонациями доверительности, как будто он обращался лично к тебе и ни к кому больше". Анна Образцова далее вспоминает: "Начинались лекции, и мы погружались в неведомый мир средневековья, Возрождения - в далекий мир, который Дживелегов без всякой натуги, без игры сложными понятиями, без внешней патетики, подчеркнутых лекционных приемов, вдруг делал для всей театроведческой, актерской и режиссерской молодежи, живущей трудными заботами и бедами войны, абсолютно зримым, удивительно близким, понятным, интересным и более того, тесно связанным внутренними нитями с современностью". Его лекции, консультации, советы - остались как незабываемые, драгоценные в памяти всех, кто его знал. "Знания, опыт, личность - что важнее всего для лектора, педагога? - пишет Образцова. - Личность, может быть, самое неуловимое, не поддающееся анализу. У Дживелегова важно было все, но личность его была превыше всего. Личность Дживелегова - значительность и поразительная простота, эрудиция без кокетства, блеск без позы и беспредельное обаяние. Тайна Дживелегова -педагога во многом заключалась в способности без фамильярности, без заигрывания относится к молодежи, как к своим будущим коллегам с равным и спокойным уважением..."

"Вместе с Дживелеговым в аудитории ГИТИСа входило что-то праздничное, возвышенное. Он воплощал в себе высшую духовность, интеллигентность, рождая в нас потребность стать чище и благороднее", - пишет Образцова. - Алексей Карпович Дживелегов вошел в нашу память, в наши умы и сердца как символ ГИТИСа, символ советского театроведения".

"Алексей Карпович обладал удивительным даром пластического изображения далеких эпох, - продолжает Об-

[стр. 32]

разцова. - В литературе о театре он один из немногих ученых-живописцев. Я могу назвать, пожалуй, еще только одного театроведа, обладавшего даром столь же конкретной и яркой передачи спектакля в пересказе - Г. Н. Бояджиева (и не случайно, должно быть, он был одним из любимых учеников Дживелегова) "⁴⁹.

Традиции Алексея Карповича в ГИТИСе продолжили его ученики - театроведы-западники Георгий Бояджиев, Анна Образцова и другие члены кафедры истории зарубежного театра института. Эти замечательные традиции живут, развиваются и обогащаются. Чем дальше от нас отходит в прошлое Дживелегов, тем очевиднее становится его личность -человека, педагога-ученого.

С 1939 г. Алексей Дживелегов заведовал отделом западной литературы в Институте мировой литературы им. Максима Горького, с 1945 г. - сектором театра Института истории искусств АН СССР.

Алексей Дживелегов был в высшей степени культурным человеком, человеком поэтической души, мягким и добрым. "Кто знал его лично, все, кто имел счастье у него учиться, при одном лишь упоминании имени Дживелегова воскресили в своей памяти и мысленным взором вновь увидели этого замечательного человека, выдающегося ученого, педагога и литератора", - писал Георгий Бояджиев. Он называет своего учителя "непререкаемым авторитетом", подчеркивает "вечно горячее пламя дживелеговской любви к жизни, к науке, к искусству". "Неиссякаемая молодая энергия не покидала этого лучезарного человека до последних дней"⁵⁰.

Критик Нина Велихова вспоминает: "Другого рода богатство шло от Алексея Карповича Дживелегова. После настойчивого, по-колдовски неотразимого притяжения к сущности изображения мира; после внезапных удивлений от близости к страданиям мысли художников разных веков и точек

⁴⁹ Цит. по рукописи. По просьбе автора заведующая кафедрой зарубежного театра ГИТИСа профессор Анна Образцова любезно поделилась своими воспоминаниями о Дживелегове.

⁵⁰ Бояджиев Г. Н. Последняя книга ученого..., с. 5.

[стр. 33]

планеты; расставшись с загадочно мерцающими, слегка раскосыми глазами Тарабукина, мы встречали мажорно вступавшего в класс, сияющего улыбками Алексея Карповича с тростью в серебряном набалдашнике, белоснежными и душистыми носовыми платками, неизменно шутливого и остроумного, что бы ни являлось предметом его лекций. Больше всего восхищало в Дживелегове то, что о людях Ренессанса он говорил как о своих прежних согражданах, и между нами он тут же получил прозвище Человека из Возрождения. Дживелегов набрасывал перед нашим умственным взором эпохальные картины театра и драмы в целом, упиваясь их блеском: он хотел пробудить и в нас эмоции влюбленности в жизнь, оптимистическое признание бессмертия таланта в великой жизненной истории... Фейерверочным бывал стиль его лекций - в стиле его письма было иное. Но Дживелегов был влюблен в жизнь, и живое, бурливое дыхание студенческих аудиторий пробуждало в этом ученом поэта бытия, а может быть, и побеждало все иное"⁵².

Со слов театроведа Татьяны Бачелис: "Мне выпало счастье застать в ГИТИСе А. К. Дживелегова, Н. М. Тарабукина, А. М. Эфроса, К. Г. Локса, В. В. Алперса и учиться у них...Всех наших учителей объединяло нечто, что можно назвать "московской школой". Сутью ее было приобщение к культуре, а не преподавание как таковое, в школьном, дрессирующем смысле этого слова...А душой и главой всей московской школы, являлся, конечно же, Дживелегов...Он был действительно прост, демократичен, доступен и человечен-...Общительность его была прелестна, щедра. Это была особая, дживелеговская открытость и полетность, но это было и коренное московское радушие"⁵³.

"Человек утонченной культуры и высокой интеллигентности, - как отмечает Аникст, - Дживелегов был органически близок к так называемым простым людям. В нем не было ни капли высокомерия, он был естествен и с академиком, и с гардеробщицей института..."⁵⁴.

⁵² Театр, 1979, N 2, с. 20-21.

⁵³ Бачелис Т. Стиль Дживелегова, - Театр, 1979, N 2, с. 23-24.

⁵⁴ Аникст А. Указ. соч., с. 103.