Внимание! Предлагаемый ниже текст написан в дореволюционной орфографии. Если текст не отображается корректно, см. Просмотр русских текстов в старой орфографии.

БРАТСКАЯ ПОМОЩЬ ПОСТРАДАВШИМЪ ВЪ ТУРЦИИ АРМЯНАМЪ

ОТДѢЛЪ II.

[стр. 161]

Избіеніе армянъ въ Константинополѣ.

(Отрывокъ изъ «Сварогова» Вл. Шуфа).

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Становилося темнѣй,
Но послѣдній блескъ заката
Озарялъ Стамбулъ вдали,—
Точно заревомъ объято
Было небо... тучи шли...
И, блестя въ зарѣ кровавой,
Подымались сквозь туманъ
Минареты величаво,
Точно копья мусульманъ.
Скоро на краю дороги
Всадникамъ попался трупъ.
Онъ лежалъ, раскинувъ ноги,
Синій весь... зрачокъ былъ тупъ...

XXI.

— Такъ!.. зарѣзанъ!.. молвилъ Марко,
Поправляя ятаганъ,
Зорька тоже свѣтитъ жарко...
He пожаръ ли? Бьютъ армянъ!—
Изъ армянскаго квартала,
Кумъ–Капу, огонь блеснулъ,
И по вѣтру долетала
Перестрѣлка... смутный гулъ.
Тишина была въ СтамбулѢ,
Пустъ рядъ улицъ, но и тутъ,
Лишь въ предместье повернули
Дмитрій, Марко и Мамутъ,
Въ домѣ, жавшемся въ сторонкѣ,
Женскій крикъ раздался вдругь.

[стр. 162]

Крикъ былъ жалобный и тонкій,
Въ немъ звучали боль, испугъ...

XXII.

— Рѣжутъ женщину! угрюмо
Марко сталъ, армянскій домъ! —
Дмитрій быстро и безъ шума
Спрыгнулъ съ лошади: «войдемъ!»
— He ходи, эффенди! робко
Звалъ Мамутъ, нельзя теперь!—
Но ужъ Дмитрій, вырвавъ скобку,
Распахнулъ ногою дверь...
Ни души... кувшинъ разбитый,
Тряпки въ комнатѣ пустой...
Дальше входъ вился открытый
Вверхъ по лѣстницѣ крутой.
Тамъ былъ шумъ; возня и стоны...
Дмитрій., вмигъ взведя курокъ,
Бросился вооруженный,
Но споткнулся о порогъ.

XXIII.

Мертвое старухи тѣло
Съ кровью въ волосахъ сѣдыхъ
На порогѣ коченѣло...
Крикъ вверху на мигъ затихъ,
Но тотчасъ раздался снова...
Дмитрій быстро вверхъ вбѣжалъ,
Марко съ нимъ, бранясь сурово,
И Мамутъ, схвативъ кинжалъ.
Стоны, схватка... тамъ, въ конуркѣ,
Били женщину втроемъ
Люди въ фескахъ—курдъ и турки
Съ исказившимся лицомъ.
Вся въ крови, она кричала
Отбивалась и рвалась...
Хохотъ, брань... вдругъ сталь кинжала
Заблестѣвъ, ей въ грудь впилась.

ХХІV.

Дмитрій выстрѣлилъ... смятенье,
Крики, шумъ, пальба и стонъ,—
Все смішіалось на мгновенье
Въ дикій бредъ, въ безумный сонъ.

[стр. 163]

Дмитрій горло сжалъ кому-то,
Курдъ, борясь, хрипѣлъ подъ нимъ.
Вдругъ сверкнулъ кинжалъ Мамута,
И опять стонъ, шумъ и дымъ.
— Баста! хрипло крикнулъ Дмитрій,
Женщина гдѣ? — Ахъ, злодѣй!
Въ сердце ткнулъ!—Лицо ей вытри,
Дай, Мамутъ, платокъ скорѣй! —
Но въ крови, среди убитыхъ,
Хороша, нѣма, блѣдна,
Съ мертвымъ взглядомъ глазъ открытыхъ
Вѣчнымъ сномъ спала она.

ХХV.

Профиль рѣзкій, рѣзки брови,
Смерти странная краса,
На лохмотьяхъ пятна крови,
Разметались волоса...
— Поздно! кличетъ Марко, ѣдемъ!
Ловко ранили меня!..
He услышать бы сосѣдямъ:
Будетъ намъ тогда рѣзня!—
Съ лѣстницы спустившись скоро
И на сѣдла сѣвъ, они
Мчатся къ берегу Босфора
Стороной, держась въ тѣни.
Вдругъ раздался окрикъ гулкій,
И штыками цѣпь солдатъ
Путь закрыла въ переулкѣ.
Повернуть пришлось назадъ.

ХХVІ.

Мчатся въ сумерки ночныя,
Ближе все пальба слышна...
Вотъ за куполомъ Софіи
Медленно взошла луна.
Освѣтились минареты,
Отъ мечети тѣнъ легла,
Тішью паперти одѣты,
Площадь дальняя бѣла...
Все слышнѣй была тревога.
Миновавъ низама постъ,
Гавань Золотого Рога
Дмитрій увидалъ и мостъ...

[стр. 164]

Конь косился безпокойнѣй...
Ужасъ былъ тутъ... здѣсь висѣлъ
Вдоль перилъ, какъ мясо въ бойнѣ,
Рядъ окровавленныхъ гѣлъ.

ХХVІІ.

Здѣсь былъ центръ кровавой драмы,
Совершившейся въ ту ночь.
Какъ безумный, Дмитрій прямо
Черезъ мостъ помчался прочь.
За мостомъ y поворота
Были крикъ, пальба и гулъ.
Вотъ бѣжалъ, спасаясь, кто-то,
Вотъ онъ съ берега спрыгнулъ...
Рослый турокъ въ красной фескѣ
Вслѣдъ за нимъ нырнулъ въ Босфоръ.
И въ водѣ, въ борьбѣ и плескѣ,
Завязался страшный споръ.
Оба прятались въ пучину,
Появлялись вновь вдвоемъ...
Турокъ всплылъ и армянину
Голову отсѣкъ ножомъ.

XXVIII.

Всюду турки и армяне,
Всюду кровь, неравный бой.
Дмитрій видѣлъ, какъ въ туманѣ,
Смерть священника. Толпой
Окруженный, на колѣни
Онъ упалъ, избитъ, чуть живъ,
Точно въ храмѣ въ часъ моленій
Руки дряхлыя сложивъ.
Турокъ съ бранью непристойной
Старика ударомъ сшибъ,
И подъ палками, спокойный,
Онъ, какъ мученикъ погибъ.
Армянинъ, носильщикъ жалкій,
Робко жался въ сторонѣ,—
И его убили палкой,
Мозгъ разбрызгавъ no стѢенѢ.

XXIX.

Вотъ другой... въ безумьѣ дикомъ
Онъ бѣжалъ отъ двухъ солдатъ

[стр. 165]

И стрѣлялъ, не цѣлясь, съ крикомъ,
Вправо, вл-бво и назадъ.
Въ страшныхъ вопляхъ, въ шумѣ рати
Смерть неслась во всѣ концы...
Вдругъ y Дмитрія въ Галатѣ
Лошадь взяли подъ уздцы.
— Стой! Кто ѣдетъ? — Какъ въ стихіи
Потонувъ стѣсненъ толпой,
Дмитрій видѣлъ лица злыя,
Камни, палки предъ собой...
— Чехъ елданъ! *) онъ крикнулъ. Въ фескѣ
Подхватилъ Мамутъ: «Алла!»
И, услышавъ окрикъ рѣзкій.
Чернь, волнуясь, отошла.

XXX.

Въ улицѣ близъ Перу свалка,
Арнауты, блескъ штыковъ...
Раздавалась перепалка
Съ улицы и изъ домовъ...
Въ окна цѣлились солдаты,
Отвѣчали въ окнахъ имъ.
Крики, выстрѣловъ раскаты,
Стоны раненыхъ и дымъ.
Каждый домъ здѣсь брали съ бою...
И подъ пулями въ огнѣ
Дмитрій пролетѣлъ стрѣлою,
Наклоняясь на конѣ.
Въ Перу тихо, но въ отелѣ
Дмитрію на громкій стукъ
Дверь открыли еле-еле,—
Всюду ужасъ былъ, испугъ...

---------------

*) Чехъ-Елданъ, по-турецки, прочь съ дороги.

Армянскiй крестоносецъ.