Внимание! Предлагаемый ниже текст написан в дореволюционной орфографии. Если текст не отображается корректно, см. Просмотр русских текстов в старой орфографии.

БРАТСКАЯ ПОМОЩЬ ПОСТРАДАВШИМЪ ВЪ ТУРЦИИ АРМЯНАМЪ

ОТДѢЛЪ I.

[стр. 554]

Нѣсколько замѣтокъ пo поводу нападокъ на армянъ.

Армяне въ кавказской администраціи.

По поводу назначенія новаго главноначальствующаго на Кавказѣ въ Московскихъ Вѣдомостяхъ появилась статья, въ которой отмѣчалось усиленіе разбойничества на Кавказѣ и ставилось это печальное явленіе въ зависимость отъ того, что административныя должности занимаются «главнымъ образомь армянами» (№ 354 за 1896 г.). Еще раньше та же газета ставила въ вину высшей кавказской администраціи «переполненіе государственной службы армянами въ то время, когда сепаратистская армянская агитація принимаетъ явно террористическій характеръ» (№ 325). Оставляя въ сторонѣ вопросъ о сепаратизмѣ, составляющемъ обычный аккомпанементъ статей этой газеты, посмотримъ, насколько согласуется съ истиною настойчивое утвержденіе ея, что административныя мѣста на Кавказѣ заняты «главнымъ образомъ» армянами.

На самомъ дѣлѣ оказывается, что армяне не только не переполняютъ государственнаго управленія на Кавказѣ, но занимаютъ послѣднее мѣсто въ немъ: не только русскіе и грузины, но даже и татары имѣютъ большій процентъ въ административно-полицейскихъ учрежденіяхъ, на обязанности коихъ лежитъ преслѣдованіе и искорененіе разбойничества. Достаточно обратиться къ офиціальнымъ свѣдѣніямъ, помѣщеннымъ въ «Кавказскомъ календарѣ» 1896 г., чтобы убѣдиться, сколько правды въ извѣтахъ, приписывающихъ умноженіе разбойничества «заполненію государственной службы армянами». Беремъ свѣдѣнія по губерніямъ.

1) Тифлисская губ. Губернаторъ — грузинъ, вице-губернаторъ — русскій. Изъ уѣздныхъ начальниковъ — 5 грузинъ, З русскихъ, 1 армянинъ; изъ помощниковъ — 4 армянина, 2 русскихъ, 2 грузина, 2 нѣмца, 1 полякъ. Изъ полицейскихъ приставовъ — 18 грузинъ, 5 русскихъ, 3 армянина. Начальники зем-

[стр. 555]

ской стражи — 7 грузинъ ¹). Итого изъ 55 лицъ — русскихъ 11, грузинъ 33, армянъ 8, т.-е. армяне составляютъ около 14%.

2) Кутаисская губ. Губернаторъ — русскій, вице-губернаторъ — нѣмецъ, Изъ окружныхъ и уѣздныхъ начальниковъ — 8 грузинъ, 5 русскихъ, 1 армянинъ; изъ помощниковъ — 6 грузинъ, 1 русскій. Изъ участковыхъ начальниковъ и приставовъ — 30 грузинъ, 4 русскихъ, 2 армянина, 1 татаринъ; начальники милиціи — 3 грузина, 1 армянинъ. Итого изъ 64 лицъ — 11 русскихъ, 47 грузинъ, a армянъ 4, т.-е. армяне составляютъ 6,25% ²).

3) Бакинская губернія. Губернаторъ — нѣмецъ, вице-губернаторъ — русскій. Изъ уѣздныхъ начальниковъ – 5 русскихъ; изъ помощниковъ — 5 русскихъ, 1 грузинъ; изъ приставовъ — 10 русскихъ, 3 грузина, 4 татарина, 1 армянинъ; изъ начальниковъ земской стражи — 6 татаръ, 1 русскій ³). Итого изъ 38 лицъ — русскихъ 22, татаръ 10, грузинъ 4, армянъ 1, т.-е. армяне составляютъ 2%.

4) Елисаветпольская губернія. Губернаторъ — грузинъ, вице-губернаторъ — русскій. Изъ уѣздныхъ начальниковъ — 4 грузина, 2 русскихъ, 2 татарина; помощниковъ — 2 русскихъ, 2 грузина, 2 татарина, 1 армянинъ; приставовъ — 14 татаръ, 7 русскихъ, 4 армянина; начальники земской стражи — 6 татаръ, 4 грузина ⁴). Итого изъ 52-хъ лицъ — 24 татарина, 12 русскихъ, 11 грузинъ, 5 армянъ, т.-е. менѣе 10%.

5) Эриванская губ. (большинство населенія армяне). Губернаторъ — русскій, вице-губернаторъ — грузинъ. Изъ уѣздныхъ начальниковъ — 6 русскихъ, 1 грузинъ; изъ помощниковъ — 4 русскихъ, 1 грузинъ, 2 армянина; изъ участковыхъ приставовъ — 10 русскихъ, 8 армянъ, 3 татарина, 1 грузинъ, 1 нѣмецъ ⁵). Итого изъ 39 лицъ — русскихъ 21, армянъ 10, т.-е. армяне составляютъ менѣе 23%.

6) Дагестанская область. Начальникъ —1 русскій; помощники —1 русскій, 1 армянинъ. Изъ начальниковъ округовъ — 4 русскихъ, 3 грузина, 1 армянинъ; изъ помощниковъ — 8 русскихъ, 1 грузинъ ⁶). Итого изъ 20 лицъ — 14 русскихъ, 4 грузина, 2 армянина, т.-е. армяне составляютъ 10%.

7) Карсская областъ. Начальникъ — русскій, помощникъ —нѣмецъ. Начальники округовъ всѣ 4 русскіе; изъ помощниковъ —2 русскихъ, 2 татарина; изъ начальниковъ участковъ — 4 татарина, 3 грузинъ, 3 русскихъ, 1 армянинъ. Итого изъ 21 лица — 10 русскихъ, 6 татаръ, 3 грузина, 1 армянинъ, т.-е. армяне составляютъ 5%.

Изъ приведенныхъ точныхъ офиціальныхъ данныхъ явствуетъ, что во всемъ Закавказьѣ въ высшей губернской администраціи между 7 начальниками губерній (5 русскихъ, 2 грузинъ) нѣтъ ни одного армянина, изъ 8 вице-губер-

¹) „Кавказскій календарь“ 1896 г., стр. 97 и слѣд.

²) Тамъ же, стр. 122 и слѣд.

³) Тамъ же, стр. 137.

⁴) Тамъ же, стр. 145.

⁵) Тамъ же, стр. 159.

⁶) Тамъ же, стр. 165.

[стр. 556]

наторовъ и помощниковъ начальниковъ (6 русскихъ, 1 грузинъ) только одинъ армянинъ. Затѣмъ въ высшей уѣздной администраціи изъ 51 уѣзднаго начальника — армянъ 2, т.-е. 4%; изъ 46 помощниковъ — армянъ 8, т.-е. 13%. Въ низшей администраціи и земской стражѣ изъ 178 приставовъ — грузинъ 75, татаръ 44, армянъ 19, т.-е. составляютъ 10%, уступая такимъ образомъ въ числѣ не только грузинамъ, но и татарамъ. Въ окончательномъ выводѣ получается, что maximum армянъ въ администраціи — въ Эриванской губерніи, гдѣ большинство населенія армяне, не превышая, впрочемъ, 25%, тогда какъ въ Елисаветпольской губерніи процентъ служащихъ въ администраціи татаръ около 50%, не говоря уже о томъ, что низшіе чины земской стражи (чапары) почти сплошь татары. Во всей же закавказской администраціи, при 289 лицахъ, армянъ 31 человѣкъ, т.-е. 10,7 процентовъ, и они, какъ указано, занимаютъ большей частью второстепенныя и третьестепенныя должности.

Если обратиться къ судебному вѣдомству, то получится еще меньшій процентъ служащихъ изъ армянъ. Во всей тифлисской судебной палатѣ нѣтъ ни одною члена изъ армянъ; въ персоналѣ 5 закавказскихъ окружныхъ судовъ имѣются изъ армянъ трое, что составитъ на весь судебный персоналъ (101 лицо) 3%.

Вотъ, стало быть, къ чему сводится «заполненіе армянами государственной службы»: на 390 лицъ приходится тридцать четыре человѣка.

Присутствіе этихъ 34 должностныхъ лицъ изъ армянъ въ кавказскихъ правительственныхъ учрежденіихъ обусловливаетъ, по увѣренію Московскихъ Вѣдомостей, развитіе разбойничества на Кавказѣ!

Этотъ убѣдительный примѣръ наглядно доказываетъ, къ какимъ безсмысленнымъ выводамъ приводитъ увлеченіе междуплеменной травлею и разрѣшеніе обычныхъ вопросовъ внутренней жизни на почвѣ племенныхъ предразсудковъ и пресловутаго «сепаратизма». Если въ важномъ вопросѣ о причинахъ усиленія кавказскаго разбойничества этнографическій составъ мѣстной администраціи играетъ какую-нибудь роль, то самое скромное уваженіе къ истинѣ обязываетъ признать, что армяне тутъ ни при чемъ, такъ какъ они не только не «заполняютъ государственной службы», но занимаютъ въ ней очень незначительное мѣсто. He только русскіе и грузины, но даже и татары занимаютъ вдвое больше мѣстъ въ государственной службѣ, соприкасающейся съ дѣлами о разбойничествѣ, нежели армяне, a потому совершенно несправедливо возлагать на армянъ отвѣтственность за недостатки кавказской администраціи вообще и въ частности за усиленіе разбойничества.

Г. Д.

Черноморскіе армяне.

Когда мы пріѣхали на Кавказъ, лѣтъ пятнадцать тому назадъ, побережье Чернаго моря между Туапсе и Адлеромъ было почти пустынно. Въ расположенныхъ тутъ большихъ имѣніяхъ не велось почти никакого хозяйства и только въ нѣкоторыхъ изъ нихъ земля сдавадась въ аренду черкесамъ. Однако большая часть черкесовъ скоро ушла въ Турцію, и земля оставалась пустою. Двѣнадцать

[стр. 557]

лѣтъ тому назадъ, въ тотъ самый годъ (1884 г.), когда наша семья перебралась на купленный нами хуторъ, начались переселенія армянъ на черноморское побережье. Они пріѣзжали изъ Малой Азіи, брали земли въ аренду и селились небольшими поселками. Въ нашемъ сосѣдствѣ есть нѣсколько такихъ поселковъ. Намъ часто приходится имѣть дѣло съ армянами, мы часто видимъ ихъ, знаемъ ихъ жизнь. Теперь, когда въ печати такъ много говорятъ объ армянахъ, мнѣ хочется разсказать все, что я знаю о нашихъ мирныхъ сосѣдяхъ.

Когда армяне переселялись въ наши мѣста, то они пришли по большей части безъ средствъ къ жизни. Мы часто встрѣчали на берегу толпы полуодѣтыхъ, босоногихъ переселенцевъ-армянъ. Въ большинствѣ случаевъ арендныя условія были слѣдующія: каждая семья получала по 20 десятинъ земли, заросшей колючкой и лѣсомъ, и обязывалась платить въ первыя 9 лѣтъ по 20 р. въ годъ. Теперь они платятъ уже по 30 р. Большинству армянъ не на что было купить воловъ для обработки земли, и если имъ не удавалось пріобрѣсти ихъ въ долгъ, то они обработывали землю тяпками. Насколько трудъ этотъ тяжелъ, можетъ судить только тотъ, кто знакомъ съ нашей плотной глинистой почвой. Необходимую пищу, состоявшую изъ кукурузной муки, большинство переселенцевъ получило на первый годъ взаймы отъ мѣстнаго главнаго торговца-армянина. Я сама видѣла толстую книгу — записи армянскихъ долговъ. Торговецъ ссудилъ имъ мукой и деньгами на сумму около 10 тыс. руб.

Теперь, по прошествіи 12-ти лѣтъ, большая часть армянъ совсѣмъ уплатила свой долгъ, a остальные сильно уменьшили его. Арендныя обязательства также исполняются ими довольно исправно. Едва ли найдется теперь хоть одна семья, y которой не было бы пары воловъ, одной, двухъ и болѣе коровъ, a y многихъ есть и лошадь. Все это добыто исключительно земледѣльческимъ трудомъ. Армяне сѣютъ кукурузу, пшеницу, a гдѣ можно садятъ табакъ. Землю они обрабатываютъ очень старательно и интересуются всѣмъ, что можетъ улучшить хозяйство. Такъ какъ пастбищъ мало, то нѣкоторые стали даже сѣять траву, по примѣру сосѣднихъ землевладѣльцевъ.

Въ пищѣ армяне очень умѣренны: они ѣдятъ почти исключительно хлѣбъ и лепешки изъ кукурузной муки, снятое молоко и сырые или сушеные фрукты, которые они усердно собираютъ въ лѣсахъ и приготовляютъ изъ нихъ отвары. Они сѣютъ довольно много конопли и ткутъ себѣ одежду изъ пеньки. Впрочемъ, верхняя одежда по большей части покупная и отличается яркостью красокъ: преобладаютъ красные и синіе цвѣта. Армянскія постройки нельзя назвать удовлетворительными. Самый обыкновенный типъ ихъ слѣдующій. Въ землю врываютъ высокіе столбы; аршина на два отъ поверхности земли на столбы накладываютъ балки и строятъ нѣчто въ родѣ сруба съ большимъ балкономъ или навѣсомъ съ передней стороны. Крышу кроютъ толстой короткой щепой, которую колютъ сами, пользуясь толстыми каштанами и дубами. На крышу кладутъ камни, чтобы ее не снесло вѣтромъ. Окна въ домахъ очень маленькія, часто безъ стеколъ, просто задвигаются на ночь и въ непогоду дощечкой. Посрединѣ сруба на мѣстѣ, выложенномъ сверху полуплоскими камнями, обмазанными глиной, разводится костеръ. Дымъ отъ него уходитъ въ отверстіе, сдѣланное въ крышѣ. Надъ костромъ виситъ котелъ, въ которомъ варятъ пищу.

[стр. 558]

Въ каждомъ поселкѣ есть общественныя печи, гдѣ армянки пекутъ свои чуреки. Теперь многіе строятъ печи и y себя въ домахъ. Такъ какъ наши деревья не растутъ такими прямыми стволами, какъ сосны и ели, то въ срубѣ остаются очень большія щели. На зиму ихъ замазываютъ смѣсью глины съ навозомъ. Пространство подъ избой всегда загорожено досками или бревнами и служитъ хлѣвомъ. Тутъ стоятъ быки, коровы и лошади. Общая изба часто перегораживается на два или на три помѣщенія. Жилье, какъ видите, неважное, но надо принять въ соображеніе нашъ мягкій климатъ. Вся семья проводитъ большую часть года въ полѣ и въ лѣсу, a въ дождливые дни всѣ собираются со своими работами на широкомъ балконѣ. Только ночь да случайно завернувшій холодъ и ненастье загоняютъ ихъ въ домъ.

Всякій разъ, когда я вижу армянъ, y нихъ ли въ деревнѣ, въ полѣ ли за работой, или y насъ, когда они приносятъ на продажу муку, яйца, куръ, меня поражаютъ ихъ неистощимая болтливость и веселость. Чтобы нести что-нибудь на продажу, они выбираютъ большею частью дождливые дни, неудобные для работы. Вотъ придутъ въ непогоду два, три армянина, переваливъ черезъ довольно высокій, крутой хребетъ; они принесли на спинѣ пуда по полтора муки и измокли подъ дождемъ. Сваливъ свою ношу, они усаживаются обогрѣться y плиты, и моментально начинается y нихъ самая оживленная болтовня между собой. A вѣдь они изъ одного поселка, часто изъ одного дома. Могли бы, кажется, наговориться. Но нѣтъ, y нихъ всегда есть неисчерпаемый матеріалъ для бесѣды, для шутокъ и смѣха. Тѣ изъ нихъ, которые умѣютъ говорить по-русски, так-же охотно говорятъ съ нами. Они разспрашиваютъ обо всѣмъ. Въ послѣднее время они особенно интересуются событіями въ Турціи, разспрашиваютъ о томъ что пишутъ въ газетахъ, заступится ли за нихъ Россія и иностранныя державы, и сами разсказываютъ о томъ, что узнаютъ изъ своихъ газетъ. Каждый поселокъ выписываетъ какую-нибудь дешевую армянскую газету.

Кстати объ образованности нашихъ сосѣдей. Какъ ни бѣдны были армяне при своемъ переселеніи въ наши мѣста, но съ первыхъ же лѣтъ они выстроили себѣ и церкви, и школы. Ихъ церкви, правда, очень и очень просты, прямо бѣдны: это та же изба, только побольше и съ большимъ деревяннымъ крестомъ на крышѣ. Внутри есть распятіе и необходимые священные сосуды и книги. Каждое воскресенье и каждый праздникъ всѣ окрестные армяне и армянки собираются въ церковь. Священникъ имѣетъ право накладывать денежный штрафъ на нерадивыхъ къ общественному богослуженію, да и сосѣди неодобрительно относятся къ ихъ лѣни. Послѣ богослуженія собравшіеся армяне обыкновенно тутъ же обсуждаютъ свои общія дѣла. Въ первый день Пасхи, послѣ обѣдни, всѣ тутъ же въ церкви разговляются вмѣстѣ принесенными для освященія хлѣбами и яйцами.

Если поселки близко отстоятъ одинъ отъ другого, то y нихъ общая школа; болѣе отдаленные содержатъ отдѣльныя небольшія школы. Между взрослыми армянами далеко не всѣ грамотны, но молодежь вся читаетъ и пишетъ по-армянски, a дѣти всѣ учатся, впрочемъ, только мальчики. Дѣвочки не посѣщаютъ школъ и не знаютъ грамоты: видимое вліяніе турецкаго сосѣдства. Учитель въ школѣ всегда армянинъ же; онъ часто родомъ изъ того же поселка, но учился

[стр. 559]

въ Тифлисѣ или Эривани. Въ школахъ учатъ читать и писать по-армянски, считать, немного географіи и исторіи. Священникъ учитъ въ школѣ Закону Божію. Въ нѣкоторыхъ школахъ учатъ также читать и писать по-русски, и армяне очень желаютъ чтобы ихъ дѣти учились русскому языку.

Родители обращаются съ дѣтьми очень ласково, рѣдко принуждаютъ ихъ и очень заботятся, чтобы мальчики могли правильно посѣщать школу. Они никогда не отрываютъ ихъ отъ школьныхъ занятій для исполненія домашнихъ работъ. Арменята очень бойки, веселы, шаловливы и самостоятельны. Несмотря на сравнительно скудную пищу, y большинства очень здоровый, цвѣтущій видъ.

Свои праздники и особенно свадьбы армяне проводятъ очень шумно и весело: бьютъ барабаны, въ бубны, стрѣляютъ изъ пистолетовъ и ружей, поютъ и много пляшутъ. Угощеньемъ служатъ мясо и пшеничные блины. Вина и водки пьютъ очень мало, такъ что пьянство не въ обычаѣ. Повидимому, отношенія армянъ между собой очень порядочныя. Ссоры не часты и обыкновенно улаживаются между собой или при помощи судьи, котораго выбираютъ сами армяне изъ своихъ односельчанъ. Много дѣлается y нихъ сообща. На охоту они отправляются цѣлой компаніей, человѣкъ въ 8 —10. Убитый звѣрь дѣлится на равныя части по числу охотниковъ. Иногда случается, что убившій звѣря получаетъ только шкуру или голову.

Во время трудныхъ лѣтнихъ работъ армяне одного поселка часто соединяются вмѣстѣ. Такъ, напримѣръ, при тяпкованіи кукурузы вся деревня работаетъ сообща; тяпкуютъ сначала y одного, потомъ переходятъ къ другому, третьему и такъ дальше, смотря по тому, чья кукуруза раньше подросла. При продажѣ значительныхъ количествъ чего-нибудь, напримѣръ, кукурузы или табаку, они сообща устанавливаютъ цѣны на товаръ. Одинъ или нѣсколько поселковъ выбираютъ наиболѣе опытнаго и умнаго человѣка, который и заводитъ сношенія съ покупателемъ. Главныя работы, какъ пахота, посѣвъ, тяпкованіе, жатва начинаются обыкновенно всѣми одновременно. Однѣ руководствуются при этомъ очень часто положеніемъ луны, которой придаютъ вообще большое значеніе для земледѣлія.

Находясь въ близкомъ сосѣдствѣ съ армянами, мы часто имѣемъ сношенія съ ними и при всѣхъ денежныхъ дѣлахъ довольствуемся простыми записками для памяти, не имѣющими никакой законной силы. Плутовство y нихъ не очень въ ходу, и имъ почти всегда можно вѣрить на слово.

По своему характеру армяне, видимо, принадлежатъ къ мирнымъ, не воинственнымъ племенамъ. Страхъ, въ которомъ они постоянно жили, сдѣлалъ ихъ робкими, даже трусливыми. Въ прошломъ году въ нашихъ мѣстахъ разбойничала небольшая шайка имеретинъ; они особенно грабили армянъ, которые, несмотря на свою многочисленность, почти не давали имъ отпора. Недавно былъ такой случай, рѣзко характеризующій ихъ робость: 5 человѣкъ армянъ возвращались съ охоты и несли убитаго ими кабана. Навстрѣчу имъ попался человѣкъ съ ружьемъ. He имѣя на это никакого права, онъ началъ кричать на нихъ, какъ они смѣютъ охотиться безъ позволенія, потребовалъ y нихъ ружье и кабана. Армяне были такъ ошеломлены, что отдали ему требуемое и вернулись домой ни съ чѣмъ.

М. Б.

[стр. 560]

Отповѣдь проф. Марра грузинскому "Сборнику Акакія".

Въ январьскомъ номерѣ «Сборника Акакія» за 1898 г. помѣщена была статья «Историческое изслѣдованіе названій: Арменія, Айастанъ и Сомхетія».

По заглавію можно было ожидать, что это серьезное научное изслѣдованіе, на дѣлѣ же, какъ доказываетъ знатокъ дѣла, проф. Петербургскаго университета Н. Я. Марръ, она является «легкомысленною коллекціею курьезовъ» ¹). Взявъ эпиграфомъ слова Лабрюэра: «именно глубокое невѣжество говоритъ тономъ поученія», проф. Марръ шагъ за шагомъ раскрываетъ круглое невѣжество автора. Приводимъ отповѣдь авторитетнаго оріенталиста съ небольшими сокращеніями. Прежде чѣмъ приступить къ разбору, проф. Марръ высказываетъ нѣсколько дѣльныхъ общихъ соображеній:

«Мало ли нелѣпостей пишется, говоритъ онъ, какъ въ мѣстныхъ, такъ и въ столичныхъ журналахъ и газетахъ, иногда и очень серьезныхъ и, во всякомъ случаѣ, вліятельныхъ, о прошломъ Закавказья и въ частности армянъ. За послѣдніе годы на нашихъ глазахъ прошла цѣлая серія газетныхъ и журнальныхъ замѣтокъ объ армянской литературѣ, исторіи, языкѣ и народности, поучительныхъ развѣ только въ томъ смыслѣ, что отсутствіе здраваго смысла и элементарныхъ знаній по исторіи Арменіи выдавалось за послѣднее слово науки. У насъ не было и нѣтъ ни охоты, ни времени перебирать всѣ эти варварскіе наѣзды въ область армяновѣдѣнія лицъ, совершенно невѣдомыхъ нашей наукѣ. Если, однако, мы рѣшились заняться статьею Акакія, такъ это единственно потому, что мы питаемъ особую симпатію къ этому даровитому грузинскому писателю. Въ современной грузинской литературѣ Акакій, несомнѣнно, рыцарь безъ страха и упрека, и потому именно и жаль, что изъ его устъ намъ приходится слышать весьма и весьма несправедливыя сужденія объ армянахъ. Мы здѣсь вовсе не собираемся, конечно, защищать армянъ противъ выходки Акакія, къ которой они отнесутся, по всей вѣроятности, съ полнымъ равнодушіемъ. He думаемъ также выступать противъ культивированія взаимной вражды армянъ и грузинъ, на антагонизмѣ которыхъ будто бы и можетъ быть построено благополучіе Кавказа. Наше убѣжденіе, что слѣпая вражда, да и вообще вражда ничего не строитъ и ни къ чему хорошему не приводитъ, и если кто этого не видитъ сегодня, увидитъ завтра. Болѣе того, мы не имѣли бы ничего, если бы Акакій высказалъ осужденіе армянамъ, стоящимъ въ предѣлахъ его кругозора;. быть можетъ, отношенія грузинъ и армянъ сложились такимъ образомъ на Кавказѣ, особенно въ Тифлисѣ, что грузину не за что ласкать армянина, какъ и армянину не за что любить грузина. Это вопросъ добрососѣдскихъ отношеній, установленіе которыхъ зависитъ отъ понятливости самихъ сосѣдей и ихъ доброй воли. Но Акакій мотивируетъ свои сужденія данными изъ армянской исторіи, армянской литературы и вообще армянской жизни, и вотъ эти-то данныя, единственно лежащія въ основѣ мнѣнія Акакія объ армянахъ, не выдерживаютъ никакой критики и должны быть оцѣнены по достоинству; что же касается са-

----------------

¹) Новое Обозрѣніе 1898 г. 5-го и 6-го февраля.

[стр. 561]

мого мнѣнія, то мы не имѣемъ никакой претензіи убѣждать кого-либо въ его несостоятельности, такъ какъ окружающая жизнь на каждомъ шагу учитъ насъ, что люди въ большиствѣ случаевъ дорожатъ тѣмъ или инымъ мнѣніемъ не въ силу его основательности, a въ силу того, что они въ виду какихъ-либо привходящихъ обстоятельствъ, во что бы то ни стало, иногда вопреки всякому здравому смыслу, хотятъ держаться извѣстнаго мнѣнія.

I.

Акакій опирается отчасти на историческую справку о прошломъ армянъ, принадлежащую перу «молодого грузинскаго ученаго», но мы не думаемъ, чтобы и самъ уважаемый поэтъ смотрѣлъ на эту справку иначе, какъ на продуктъ незрѣлаго еще ума, и придавалъ ей особое значеніе. Справка компилятивнаго характера, изобличающая кое-какое знакомство автора съ трудами нѣкоторыхъ оріенталистовъ и совершенную неосвѣдомленность въ арменистикѣ, написана не безъ задора, свойственнаго «смѣлымъ ученымъ», необремененнымъ знаніями.

Самостоятельно въ справкѣ «молодого ученаго» развѣ мнѣніе, что y «нынѣшнихъ армянъ нѣтъ никакого національнаго названія, y нихъ не было никакой національной исторіи до отдѣленія армянской церкви отъ православной», a сообщенія армянскихъ историковъ о древнѣйшей эпохѣ Арменіи лишь сказки (стр. 49). Впрочемъ и въ этомъ утвержденіи нѣтъ ничего новаго: этотъ, какъ бы сказать мягче, наивный взглядъ въ той или иной степени проскальзываетъ y большинства случайныхъ авторовъ, бравшихся писать объ Арменіи. Если бы рѣчь шла о томъ только, что въ древне-армянскихъ историкахъ начальная эпоха исторіи армянъ представлена легендарно (а начало какихъ древнихъ народовъ, скажите пожалуйста, не окутано легендарными данными?), если бы хотѣли намъ внушить, что данными армянскихъ историковъ, какъ и данными всякихъ историковъ, нельзя пользоваться безъ критической провѣрки, то, конечно, мы не имѣли бы ничего сказать. Мы развѣ замѣтили бы, что «молодой грузинский ученый» и его почтенный единомышленникъ запоздали. Отрицательная критіка армянскихъ источниковъ въ общемъ сдѣлала гигантскіе шаги, благодаря трудамъ ученыхъ, частью европейцевъ (извѣстнаго историка Gutschmid'a, проф. Baumgartner'a, проф. Carrière'a и др.), значительною же частью самихъ армянъ (проф. Патканова, ученаго отца Дашяна, историка Карагашяна, ученаго монаха о. Галуста, проф. Халатьянца и др.), и это увлеченіе отрицательнымъ отношеніемъ, шедшее crescendo, въ настоящее время нуждается скорѣе въ умѣряющемъ духѣ, чѣмъ въ поощреніи. Однако всѣ эти ученые, не говоря о спеціалистахъ иного направленія, подвергая строгой критикѣ данныя армянскихъ источниковъ, не являются отрицателями армянской національной исторіи, а, напротивъ, содѣйствуютъ ея утвержденію на болѣе прочныхъ научныхъ данныхъ. Конечно, жаль, если подобная элементарная истина еще не усвоена въ грузинской интеллигентной средѣ, но признаемся, что въ этомъ явленіи есть элементъ забавный, такъ какъ отрицаніе армянской національной

[стр. 562]

исторіи и, слѣдовательно, армянской культуры является если не болѣе, такъ на половину отрицаніемъ грузинской культуры.

Въ самую древнюю пору и вплоть до X вѣка пo P. Хр. грузинская литература находилась подъ значительнымъ вліяніемъ армянской; достаточно сказать, что первые переводы библейскихъ книгъ на грузинскій языкъ были сдѣланы съ армянскаго языка, и это доказывается не армянами, a учеными, совершенно равнодушными къ армяно-грузинскимъ пререканіямъ. Грузинское церковное письмо, если и не было дано армяниномъ Месропомъ (современное арменовѣдѣніе на этомъ и не желаетъ настаивать, какъ думаетъ Акакій, стр. 36), то оно, несомнѣнно, было составлено по образцу армянскаго алфавита, и по существу сообщеніе армянскихъ историковъ нисколько не противорѣчитъ дѣйствительности. Если такіе основные факторы христіанской культуры въ Грузіи, какъ церковное письмо и св. Писаніе были получены грузинами отъ армянъ, то можно себѣ представить, каково было вліяніе армянской образованности на древнихъ грузинъ и какъ разъ въ ту пору, когда армянская церковь жила одною жизнью съ вселенской. He забавно ли послѣ этого, когда грузинъ съ самодовольствомъ сообщаетъ, что до отпаденія отъ православія y армянъ не было національной культурной жизни? Вѣдь если не было y армянъ національной культуры до указаннаго момента, то y грузинъ, перенимавшихъ въ эту эпоху образованіе y армянъ, подавно совсѣмъ ничего не было. Но мы этого, конечно, не думаемъ ¹). Акакій одно изъ своихъ доказательствъ сознательно питаемой вражды армянъ къ грузинамъ видитъ (стр. 38) въ «рѣшеніи Двинскаго собора 596 года», воспрещающемъ армянамъ общаться съ грузинами въ чемъ-либо, кромѣ дѣлъ купли и продажи.

Можно указать на случаи такой же, a пожалуй еще болѣе фанатической нетерпимости грузинъ къ армянамъ, какъ иновѣрцамъ, и даже кощунственнаго отношенія грузинскихъ іерарховъ къ христіанской святынѣ. Достаточно, думается, напомнить ту отвратительную сцену, которая описывается въ Грузинскихъ лѣтописяхъ по поводу спора о томъ, какая вѣра лучше — армянская или грузинская. Мы стѣсняемся передать здѣсь это сообщеніе грузинскаго лѣтописца (см. груз. текстъ изд. Академіи Наукъ, ч. I, стр. 314 — 315 = франц. переводъ Brosset, I, стр. 452 — 454). Но насъ занимаетъ, какъ такой ultra-свѣтскій писатель, какъ Акакій, въ доказательство того, что будто вражда къ грузинамъ есть священный законъ армянской націи, ссылается на церковное запрещеніе, вызванное разгуломъ фанатическихъ страстей духовнаго сословія, и то его части; къ тому же, приведенная Акакіемъ редакція запрещенія принадлежитъ вовсе не Двинскому собору, какъ думаетъ поэтъ, a окружному посланію католикоса Авраама (см. Моисей Утійскій, Моск. изд., 1860, стр. 215, Ухтанэсъ, Эчм. изд. 1871, стр. 130 и 136) ²).

-----------------------

¹) Говоря объ армянской и грузинской культурахъ, само собой понятно, мы не говоримъ еще ничего объ ихъ абсолютномъ значеніи. Для науки цѣна культурныхъ явленіи не въ вѣсѣ и размѣрахъ ихъ, a въ интересѣ, сопряженномъ съ выясненіемъ ихъ жизненнаго процесса.

²) Акакій особое вниманіе обращаетъ на то, что, при запрещеніи армянамъ общаться въ чемъ бы то ни было съ грузинами, разрѣшалось вести съ ними, какъ съ евреями,

[стр. 563]

Никто, конечно, не отрицаетъ, что армянская церковъ, вѣря въ непогрѣшимость своего ученія, ревниво оберегала своихъ сыновъ отъ ученій, казавшихся ей заблужденіемъ, и, отстаивая свое автокефальное существованіе, соборными постановленіями боролась съ отрицателями ея авторитета, но это явленіе — общее во взаимныхъ отношеніяхъ церквей даже тогда, когда церквамъ не угрожаетъ никакая опасность. Едва ли также нуждается въ доказательствѣ, что пресловутый запретъ «Двинскаго собора» былъ плодомъ минутнаго раздраженія и никогда не получалъ жизненнаго значенія. Такой правильный взглядъ на дѣло, при томъ мотивированный, существуетъ въ самой грузинской литературѣ (Ѳ. Жорданія, Хроники и пр. (на груз. яз.), Тифлисъ, 1893, стр. 313). Быть можетъ, Акакій не успѣлъ еще прочитать труда г. Жорданія, но онъ, надо полагать, читалъ брошюру Д. 3. Бакрадзе «Проф. Паткановъ и источники грузинской исторіи» (на груз. языкѣ) Тифлисъ, 1884, откуда (стр. 6) и взята, по всей видимости, инкриминируемая имъ статья «Двинскаго собора», и, слѣдовательно, Акакій знаетъ, что покойный грузинскій историкъ также не придаетъ этому документу общеармянскаго характера, ибо противъ такого его значенія возстаютъ неоспоримые факты (ор. с, стр. 6 — 7).

II.

Въ дальнѣйшемъ мы разсмотримъ по пунктамъ всѣ части разбираемой статьи.

1) «Если справиться въ исторіи армянъ, самобытность грузинъ ни въ какую пору не заслуживаетъ упоминанія» (стр. 36).

Тринадцать лѣтъ мы читаемъ по-армянски, вотъ уже десять лѣтъ, какъ изучаемъ армянскихъ авторовъ въ качествѣ спеціалиста, но ни y одного армянскаго историка, ни y одного армянскаго писателя мы не встрѣчали ни одного мѣста, гдѣ самобытность грузинъ подвергалась бы такому крайнему сомнѣнію или осмѣянію. Напротивъ того, не будь армянскихъ авторовъ, значительная часть грузинскаго прошлаго навѣки осталась бы покрытою непроницаемымъ мракомъ. О достоинствахъ грузинскихъ царей, о подвигахъ грузинскихъ князей говорится не только въ армянскихъ историкахъ, но въ записяхъ и припискахъ армянскихъ рукописей ¹). Это фактъ, въ наукѣ давно признанный, и если онъ

------------------

дѣла купли и продажи; но если этотъ пунктъ особенно возмущаетъ Акакія, то не мѣшаетъ ему знать, что, судя по сообщенію кат. Іоанна (Моск. изд. 1853, стр. 42), отцы армянской церкви на Двинскомъ соборѣ и запретили армянамъ входить съ грузинами въ торговыя «сдѣлки; но о чемъ все это свидѣтельствуетъ кромѣ крайняго обостренія отношеній между распавшимися на два лагеря духовными вождями до тѣхъ поръ единой армянско-грузинской церкви, каковому обостренію обѣ стороны одинаково содѣйствовали, ревнуя о чистотѣ вѣры? Ровно ни о чемъ! Жизнь въ то время въ Арменіи вовсе не была такъ односторонне-церковная, чтобы ея отношенія къ сосѣдямъ опредѣлялись такими исключительными статьями церковнаго значенія. Впослѣдствіи же эти статьи забывались такъ основательно, что ихъ приходится откапывать въ лѣтописяхъ, какъ археологическую древность.

¹) Читателямъ, быть можетъ, неизвѣстно, что возникновеніемъ въ Европѣ чисто научнаго интереса къ грузинскимъ историческимъ памятникамъ и появленіемъ непревзой-

[стр. 564]

въ современномъ грузинскомъ обществѣ не оцѣненъ по достоинству, то вина этому не скудость или непригодность армянскихъ матеріаловъ для грузинской исторіи, a незнакомство грузинъ съ древне-армянской литературой и основанное отчасти на этомъ незнаніи враждебное настроеніе ко всему армянскому.

Конечно, въ армянскихъ источникахъ нельзя ожидать грузинской точки зрѣнія, въ нихъ не все разсказывается такъ, какъ въ грузинскихъ лѣтописяхъ; армянскіе историки съ одинаковымъ безпристрастіемъ повѣствуютъ о славныхъ и неславныхъ дѣлахъ грузинъ, но въ этомъ именно и есть достоинство армянскихъ источниковъ, а если подчасъ армянская точка зрѣнія, вполнѣ умѣстная въ памятникахъ армянской литературы, и сгущаетъ краски, кое-гдѣ, быть можетъ, даже освѣщаетъ факты невѣрно, то для этого и существуютъ извѣстныя филологическія дисциплины — историческая критика, критика текстовъ и т. п., которыя даютъ источникамъ должную оцѣнку, а армянскіе литературные памятники критики не боятся, лишь бы она была дѣйствительно научная.

2) Если вѣрить армянской исторіи, «оказывается, и языкъ они (армяне) даровали намъ» (стр. 36). У армянскихъ историковъ мы ничего подобнаго не находимъ. Быть можетъ, подъ дарованіемъ армянами языка грузинамъ надо понимать то, что, по одному «лѣтописному» сообщенію, грузины первоначально говорили на армянскомъ языкѣ. Но это сообщеніе имѣется исключительно въ Грузинскихъ лѣтописяхъ (груз. текстъ изд. Акад. Наукъ, т. I, стр. 25 и 26 = франц. переводъ Brosset, т. I, стр. 31 и 32), и если встрѣчается въ армянской литературѣ подобное свѣдѣніе, то только въ памятникѣ, переведенномъ съ грузинскаго (Исторія Грузіи (арм. текстъ), Венеція, 1884, стр. 17 и 18 = франц. перев. Brosset, Additions et Eclaircissements, 1851, стр. 6).

3) «He вчера ли это было,— говоритъ далѣе Акакій,— какъ ихъ (армянъ) ученый Паткановъ доказывалъ, что y грузинъ не было исторіи, что они ее сочинили лишь въ ХVІІІ вѣкѣ, во время Вахтанга, и ту на основаніи армянской сказки» (стр. 36).

Если бы Акакій хотѣлъ сказать, что покойный профессоръ Петербургскаго университета, русскій ученый, армянинъ по происхожденію, первый подвергъ строго научной критикѣ Грузинскія лѣтописи, указалъ въ этомъ памятникѣ на крупные анахронизмы, выяснилъ несостоятельность ряда фактовъ, основан-

-----------------

деннаго до сихъ поръ труженика-грузиновѣда M. Brosset грузины отчасти обязаны свѣдѣніямъ армянскихъ источниковъ по грузинской исторіи. Мы приведемъ по этому вопросу одно мѣсто изъ цитированной уже нами брошюры на грузинскомъ языкѣ грузина Д. 3. Бакрадзе (стр. 1 — 2), мнѣніе котораго въ данномъ вопросѣ особенно будетъ назидательно для грузинъ: „Когда въ 1822 году въ Парижѣ было основано Азіатское общество, одинъ изъ его членовъ, прославленный С.-Мартенъ, убѣдилъ названное общество, что Грузія не такъ бѣдна историческими памятниками, какъ это думаютъ, и что обнародованіе ихъ прольетъ свѣтъ на минувшую жизнь Востока. Эту мысль С.-Мартенъ основывалъ на обрывочныхъ данныхъ европейской науки и особенно на свѣдѣніяхъ армянскихъ памятниковъ, которые имъ въ совершенствѣ были изучены. По предложенію С.-Мартена, человѣкъ пять, членовъ Азіатскаго общества, горячо принялись за изслѣдованіе исторіи Грузіи, но, къ несчастію, большинство изъ нихъ вскорѣ скончалось; остался въ живыхъ лишь Мари Бросce, который свою дѣятельность на поприщѣ нашей (грузинской) исторіографіи въ 1837 г. изъ Парижа перенесъ въ Петербургъ".

[стр. 565]

ныхъ частью, несомнѣнно, на эпонимномъ пріемѣ, извѣстномъ ему изъ армянскихъ историковъ, частью, предположительно, на «грузинизаціи» подвиговъ иноземныхъ героевъ, и доказалъ съ очевидностью, что Грузинскія лѣтописи въ томъ видѣ, въ какомъ онѣ были въ его время единственно извѣстны въ европейской наукѣ, во всякомъ случаѣ есть произведеніе XVIII вѣка, и что болѣе древняя редакція, доступная пока исключительно въ армянскомъ переводѣ, едва ли древнѣе XI вѣка; если бы, повторяемъ, Акакій имѣлъ въ виду указать на эти заслуги покойнаго армениста, то, конечно, и говорить бы намъ было не о чемъ. Оговорившись, что мысль о баснословномъ характерѣ источниковъ начальной эпохи грузинской исторіи была вскользь высказана еще до Патканова грузиномъ Бакрадзе ¹), мы бы только добавили, что, какъ ученикъ покойнаго профессора, съ гордостью признаемъ за нимъ эту заслугу предъ лицомъ науки, и кромѣ того, лично интересуясь научнымъ грузиновѣдѣніемъ ²), мы питаемъ къ его памяти особую признательность за эту же статью, такъ какъ оживленіе мысли, вызванное ею въ грузинской научной литературѣ, дало толчокъ серьезной разработкѣ вопроса объ источникахъ грузинской исторіи и содѣйствовало между прочимъ появленію на свѣтъ Божій древнѣйшей редакціи грузинскихъ лѣтописей, которая въ существенной части превосходно подтверждаетъ основныя мысли К. П. Патканова ³).

Но Акакій своимъ читателямъ внушаетъ нѣчто совершенно иное; судя по его словамъ, Паткановъ, «армянскій ученый», какъ армянинъ, намѣренно отрицалъ и поносилъ грузинское прошлое. Однако это не такъ. Мы будемъ справедливы и признаемъ, что этотъ непозволительный извѣтъ на память ученаго, пользовавшагося заслуженной извѣстностью, Аікакію не принадлежитъ; онъ давно циркулируетъ въ части грузинской интеллигентной среды и искусно муссируется въ quasi-научныхъ трудахъ нѣкоторыхъ грузинъ, но мы въ правѣ были ожидать, что даровитый грузинскій поэтъ, съ такою настойчивостью и независимостью идущій своею самостоятельной дорогой, погнушается повторить безъ провѣрки сплетни; еще менѣе мы могли ожидать, что такой нелицепріятный

--------------------

¹) Вотъ подлинныя слова покойнаго грузинскаго историка: „источники о первыхъ ея (Грузіи) временахъ очень скудны, да и тѣ носятъ характеръ баснословный" (Бакрадзе, Объ источникахъ Грузинской исторіи, Кавказскій календарь на 1858 г., Тифлисъ, 1857, стр. 405). И въ позднѣйшихъ работахъ Бакрадзе вовсе не отрицаетъ этого факта, a оправдываетъ его неблагопріятными обстоятельствами. Кстати, можно замѣтить, что въ своихъ научныхъ трудахъ этотъ ученый, по признанію, держался замѣчательно корректнаго тона по отношенію къ армянскому вліянію на грузинъ; даже въ его интересныхъ многими указаніями возраженіяхъ на статью К. П. Патканова, по существу однако не представляющихъ отвѣта на ея цѣнныя части, доминируетъ дѣловитое отношеніе къ вопросу, хотя въ этихъ возраженіяхъ апологетическаго характера въ спокойный тонъ ученаго мѣстами прорывастся нотка взволнованнаго національно-патріотическаго чувства.

²) Существуетъ еще національно-патріотическое грузиновѣдѣніе съ особыми „научными" пріемами.

³) Изъ сказаннаго о значеніи работы К. П. Патканова вовсе нѣтъ надобности заключать, что она безукоризненна до мелочей: не будучи спеціалистомъ по грузиновѣдѣнію, Паткановъ естественно не могъ избѣжать нѣкоторыхъ промаховъ въ подробностяхъ. Въ настоящее время, кромѣ того, нѣкоторые его пріемы показались бы устарѣвшими, но это уже не имѣетъ никакого отношенія къ навязываемому ему грузинофобству.

[стр. 566]

пророкъ своего народа, какъ Акакій, подобные слухи, порожденные незнаніемъ дѣла, положитъ въ основаніе сужденія о цѣлой народности, хотя бы и маленькой.

Благотворность научной критики, которой подвергь Паткановъ Грузинскія лѣтописи, рано или поздно будетъ, конечно, шире сознана и въ грузинской средѣ. Однако могутъ подумать, что въ этой благотворной для грузиновѣдѣнія научной критикѣ отрицательное отношеніе Патканова къ Грузинскимъ лѣтописямъ опредѣлялось ненавистью его, какъ армянина, ко всему грузинскому, желаніемъ унизить грузинъ въ глазахъ образованнаго общества, что тотъ же Паткановъ въ критикѣ армянскихъ памятниковъ избѣгалъ отрицательнаго отношенія. Но въ томъ-то и дѣло, что хотя и армянинъ, ученый Паткановъ былъ одинаково безпощаденъ въ критикѣ историческихъ памятниковъ, принадлежали ли они грузинамъ или армянамъ. Достаточно сказать, что въ оцѣнкѣ Хоренскаго, этой гордости армянской литературы, «армянскій ученый» Паткановъ болѣе неумолимъ въ своихъ отрицательныхъ выводахъ, чѣмъ въ оцѣнкѣ Грузинскихъ лѣтописей.

4) «Развѣ не армянскіе газеты и журналы доказываютъ, будто грузинскій языкъ такъ бѣденъ, что нельзя на немъ высказывать сложныхъ мыслей, и будто даже слова грузины заимствовали изъ армянскаго языка, тогда какъ совершенно иное говорятъ европейскіе ученые (?) и въ числѣ нихъ ихъ же (армянъ) авторитетъ г. Гатеріасъ, по мнѣнію котораго и изучить нельзя армянскій языкъ, если не при посредствѣ грузинскаго?» (стр. 36).

«Армянскіе газеты и журналы» сказано, должно быть для большаго эффекта; въ армянскихъ газетахъ и журналахъ, какъ въ періодической печати всего свѣта, пишутся и дѣльныя статьи, и опрометчивыя вещи, при чемъ первыя обыкновенно принадлежатъ серьезнымъ писателямъ и публицистамъ, вторыя — легкомысленнымъ авторамъ; но нападки на грузинскій языкъ въ той формѣ, будто на грузинскомъ и выражаться нельзя по-человѣчески, намъ никогда не попадались въ армянскихъ журналахъ и газетахъ; напротивъ, судя по тому, что намъ приходилось читать въ армянской литературѣ касательно грузинскаго языка и грузинъ, мы положительно можемъ утверждать, что ни одинъ серьезный армянскій писатель не позволитъ себѣ написать о грузинахъ столько дикихъ вещей, сколько высказано объ армянахъ въ статьѣ Акакія, грузинскаго писателя, безспорно, первой величины.

Касательно заимствованія словъ грузинами изъ армянскаго языка армянскимъ газетамъ и журналамъ нечего было доказывать, такъ какъ этотъ фактъ, честь открытія котораго никакъ нельзя присвоить армянамъ: существованіе армянскихъ словъ въ грузинскомъ языкѣ признано и указано такими грузинами, какъ писатель ХVІІІ вѣка Саба-Сулханъ Орбеліани и лексикографъ XIX вѣка Д. I. Чубиновъ. He подлежитъ сомнѣнію, что вліяніе армянскаго языка на грузинскій гораздо сильнѣе, чѣмъ это пока выяснено, и грузины должны были быть очень благодарны армянскимъ журналамъ и газетамъ, если бы они дѣйствительно выяснили указанное явленіе въ болѣе обширныхъ размѣрахъ, какъ внушаетъ Акакій, но этого, къ сожалѣнію, не было. Позорнаго нѣтъ ничего въ томъ, что въ грузинскій языкъ вошло много иностранныхъ словъ, въ томъ числѣ и

[стр. 567]

армянскихъ. Усваиваніе чужого и перерабатываніе въ свое указываетъ лишь на жизнеспособность языка. Грузинскій языкъ также оказалъ извѣстное вліяніе на армянскій, и армяне, насколько мы знаемъ, будутъ очень признательны, если какой-либо грузинъ выяснитъ размѣры этого вліянія. Сами армяне нисколько не стараются скрыть этотъ фактъ: венеціанскіе мхитаристы охотно отмѣчаютъ въ своемъ капитальномъ словарѣ слова грузинскаго происхожденія, если, конечно, это имъ извѣстно ¹).

Мы лично въ своихъ лингвистическихъ работахъ дошли до мысли, какую высказывалъ и Gatteyrias, o первостепенномъ значеніи грузинскаго языка для всесторонняго выясненія исторій армянскаго. Но это чисто-научный вопросъ, который армяне выучились уже отличалъ отъ вопросовъ національныхъ, и для нихъ по существу безразлично, какое рѣшеніе получитъ этотъ вопросъ, лишь бы оно было согласно съ наукой и истиной.

5) «Въ доказательство своихъ несправедливыхъ притязаній они (армяне) указываютъ на грузинскіе же храмы и монастыри, на которыхъ выскоблили грузинскія надписи и вмѣсто «Давидовъ» и «Багратовъ» вписали «Аршаковъ» и «Маршаковъ» (стр. 37).

Если бы Акакій лишній разъ хотѣлъ указать на маловѣроятное сообщеніе о варварскомъ обращеніи какого-то армянина съ грузинскою надписью, прошедшее черезъ многія газеты, то противъ этого намъ нечего было бы возражать. Каждый искренне пожалѣетъ, конечно, что кто-то по невѣжеству погубилъ гру-

----------------------

¹) На статью проф. Марра возражалъ въ Кавказѣ князь Акакій Церетели, силившійся доказать, что не грузины y армянъ, a армяне y грузинъ заимствовали слова, a если послѣдніе иногда и заимствовали, то только слова предосудительнаго содержанія. „Акакіи, пишетъ въ отвѣтѣ своемъ проф. Марръ, съ цѣлью поколебать наши лингвистическія положенія, выкладываетъ перлы незнанія, одинъ блестящѣе другого. Такъ, наприм., армянское „мангал" и грузинское „мангали" — серпъ, слова одинаково общесемитическаго происхожденія (евр. „маггал", сир. „магла", араб. „минджал"), Акакій производитъ (стр. 66) отъ грузинскаго „мка"— жать. Или, наприм., грузинское слово „банаки"— лагеръ Акакій считаетъ (стр. 66) уменьшительною формой грузинскаго слова „біна"— обиталище, не разумѣя, что „банаки"— заимствованное изъ армянскаго арійское слово, a „біна"— это арабское слово „бина», употребляющееся и въ турецкомъ и означающее зданіе, отсюда въ вульгарномъ армянскомъ, a также въ грузинскомъ — кровъ, домъ, квартира.

„Или, напр., Акакій внушаетъ (стр. 67), что слова заимствуются изъ языка въ языкъ будто исключительно такія, какихъ нѣтъ въ языкѣ заимствующаго, между тѣмъ какъ интенсивность культурнаго воздѣйствія одного народа на другой въ томъ и проявляется, что подпавшая вліянію народность заимствуетъ даже такія слова, безъ которыхъ она легко могла бы обойтись при независимости своего умственнаго развитія; но плѣненному чужимъ литературнымъ или инымъ вліяніемъ уму родныя слова кажутся не вполнѣ выразительными и игнорируются, a съ теченіемъ времени и забываются вовсе. Акакій высказываетъ мысль (стр. 67), что грузины заимствовали изъ армянскаго такія — fi donc! — слова, какъ: дзунци — скупой, мачанкали ­–– сводникъ, авазаки –– разбойникъ, састики –– лютый, для каковыхъ будто бы не было въ грузинскомъ лексиконѣ собственныхъ словъ. He будемъ настаивать на томъ, что Акакій, не зная армянскаго языка,— скупой и — сводникъ рекомендуетъ армянскими, хотя первое слово не имѣетъ никакого соотвѣтствія въ армянскомъ, a второе князь, повидимому, со словъ Чубинова, какъ разъ въ этомъ случаѣ ошибающагося, отожествляетъ съ мачакалъ, означаюшимъ на армянскомъ пахаря и не стоящимъ ни въ какой связи съ грузинскимъ — сводникъ (Это, напротивъ, коренное грузинское слово, имѣющее діалектическую разновидность

[стр. 568]

зинскую надпись, если, повторяемъ, это не выдумка; a армянамъ вдвойнѣ будетъ досадно, если такимъ негодяемъ, дѣйствительно, оказался ихъ сородичъ. Однако весь ядъ цитованныхъ строкъ въ томъ и состоитъ, что Акакій обобщаетъ единичный, подлежащій провѣркѣ фактъ, и всѣхъ армянъ выставляетъ варварами, сознательно выскабливающими грузинскія надписи и чинящими подлогъ. Но это — свѣдѣніе, стоящее въ явномъ противорѣчіи съ дѣйствительностью. Вѣдь когда обвиняютъ вообще армянъ въ подобной гнусности, имѣютъ въ виду, конечно, не армянское простонародіе, которое къ тому же было бы въ высшей степени несправедливо привлекать къ дѣлу: армянское простонародіе, разъ замѣтитъ буквы на камнѣ, относится къ нимъ съ благоговѣніемъ, какъ къ святынѣ, къ какому бы языку онѣ не относились. Мы лично не разъ были свидѣтелями подобнаго отношенія. Въ армянской же интеллигенціи, составляющей соль общества и руководящей имъ, уваженіе къ древностямъ, какъ къ чужимъ, такъ и къ своимъ, составляетъ одну изъ симпатичнѣйшихъ чертъ ея членовъ, даже въ той либеральной части, которая, ратуя постоянно за разрывъ съ прошлымъ, казалось бы, менѣе всего должна была интересоваться археологическими вопросами. Да и какъ же можно ожидать иного отношенія, когда филологія уже давно насчитываетъ въ армянскомъ образованномъ обществѣ сотни своихъ представителей, въ большинствѣ усердно прослушавшихъ, какъ русскихъ, такъ особенно нѣмецкихъ историковъ, археологовъ, этнографовъ, лингвистовъ и т. п. Но независимо отъ нѣмецкой филологической науки, армяне давно проявили уваженіе

-----------------

гунци). Кромѣ того, отвернемся на минуту отъ дѣйствительности и согласимся съ романтическимъ взглядомъ Акакія на грузинъ, какъ на идиллическую народность, дѣвственная кротость которой не только не производила на свѣтъ ни одного разбойника, ни одного лютаго субъекта, но никогда не была омрачена даже тѣнью понятія о разбоѣ и лютости. Правда ли, однако, что грузины заимствовали отъ армянъ лишь слова для такихъ низкихъ понятій, какъ разбой, лютость и т. п.? Очевидно, да, судя по словамъ Акакія, но это глубокое заблужденіе, ибо не далѣе какъ въ грузинскомъ текстѣ св. Писанія и Лѣтописей мы находимъ такія слова армянскаго происхожденія, какъ: мушаки — по арм. мшакъ, работникъ; спитаки — спитакъ, бѣлый, чистый; жами —жамъ, время, часъ; калаки — кагакъ, городъ; сеняки — сенякъ, комната, келья; затики — затикъ, Пасха; карги — каргь порядокъ; цеси — цесъ, чинъ, порядокъ; матяни — матян, книга, лѣтопись; пативи — пативъ, честь; чешмарити — чшмаритъ, истинный и сотни другихъ. Что если какой-либо армянинъ, усвоивъ „лингвистическія воззрѣнія" Акакія, сталъ бы доказывать, что грузины заимствовали отъ армянъ перечисленныя слова потому, что они были дикіе варвары, не имѣвшіе понятія ни о трудѣ, ни о бѣлизнѣ или чистотѣ, ни о городской жизни, ни о порядкѣ, ни объ исторіи, ни о чести, ни о правдѣ, что если и были y грузинъ слова „симартлэ" и „синамдвилэ", то эти слова означали: первое — грузинскую правду, a второе — имеретинскую правду, отличныя отъ общечеловѣческой правды и истины, для передачи которой просвѣщенные переводчики Библіи на грузинскій языкъ принуждены были образовать слово чшмартэба, (напр., Лук., 1, 13), произведенное отъ армянскаго чшмаритъ итинный. Армянинъ по этому случаю могъ бы сослаться, между прочимъ, и на Акакія, какъ на ревнителя „грузино-имеретинской" правды. Во всякомъ случаѣ, своими пріемами, достаточно ясно раскрытыми въ настоящей статьѣ, грузинскій поэтъ также вѣдь стремился къ правдѣ, но къ правдѣ своеобразной, неимѣющей ничего общаго съ той правдой, которую мы сочли своимъ долгомъ высказать предъ кавказскимъ образованнымъ обществомъ, замѣтивъ въ его средѣ признаки въ высшей степени грустнаго явленія — національной нетерпимости къ правдѣ даже о прошломъ" ("Нов. Обозр." 1898 г. 2 апрѣля).

[стр. 569]

къ надписямъ, и не только своимъ, но и къ чужимъ. Грузинскія надписи армянскими учеными монахами заботливо собирались и даже печатались, и притомъ раньше, чѣмъ самими грузинами, было обращено серьезное вниманіе на грузинскія надписи. Объ этомъ любовномъ отношеніи армянъ къ грузинскимъ надписямъ грузины могли бы знать хотя бы по изданіямъ Императорской Академіи Наукъ, наприм., «Inscriptions géorgiens etc. recueillies par le Père Narsès Sargisian 1) et expliquées par M. Brosset, St.-Pétersbourg, 1864». Такое же отношеніе приходилось наблюдать намъ лично. Во время нашихъ археологическихъ поѣздокъ въ Русскую Арменію, мы видѣли грузинскія надписи въ мѣстностяхъ, населенныхъ исключительно армянами, одну между прочимъ въ селеніи Кошъ, т.-е. почти подъ бокомъ Эчміадзина, и если замѣчалось что-либо въ армянахъ, мѣстныхъ и сопровождавшихъ насъ, такъ это было не озлобленіе противъ слѣдовъ временнаго грузинскаго господства въ Арменіи, a вполнѣ разумное любопытство. Въ александропольскомъ уѣздѣ въ открытомъ полѣ былъ найденъ кусокъ каменнаго креста съ любопытною грузинскою надписью, любопытною по самому своему мѣстонахожденію, и этотъ камень съ грузинскою надписью былъ подобранъ и заботливо спасенъ для науки армяниномъ. Мы это видѣли своими глазами. Нo довольно! Здѣсь вѣдь не пишется исторія заслугъ армянъ передъ грузинскою эпиграфикой. Укажемъ развѣ еще на то, что и въ ученой армянской средѣ, лучшей показательницѣ степени развитія національнаго самосознанія, какъ и въ армянской интеллигенціи, господствуетъ не только терпимость, но и охотное вниманіе къ грузинскому вліянію въ древнеармянской жизни. Между прочимъ, не грузинъ, a армянскій ученый о. I. Дашянъ выяснилъ посильно, какую важную роль сыгралъ въ армянской литературѣ грузинскій текстъ одного философскаго трактата греческаго писателя Прокла, имѣвшаго въ средніе вѣка огромное значеніе.

Ламбронъ (Киликiя).