ГЕРМАНСКИЙ ИМПЕРИАЛИЗМ В ЗАКАВКАЗЬЕ В 1910-1918 ГГ.

Глава I-1 | Глава I-2 | Глава I-3 | Глава II-1 | Глава II-2 | Глава II-3
Глава III | Глава IV-1 | Глава IV-2 | Глава V

[стр. 59]

Провал германо-турецких планов организации
антирусских выступлений в Закавказье

Германо-турецкие союзники в своих захватнических планах в отношении Закавказья, как уже говорилось, особую роль отводили насаждению и широкому распространению антирусского, сепаратистского движения среди народов, населявших этот край.

Насколько эти планы были реальными и в какой мере они могли быть осуществлены, позволяет судить рассмотрение отношения народов Закавказья к войне вообще и к боевым действиям на Кавказском фронте в частности.

Несмотря на то что открытие Кавказского фронта было спровоцировано правящими кругами Германии и Османской империи и формально турки и немцы были нападающей стороной, а царская Россия обороняющейся, несмотря на очевидную справедливость требований защиты прав армянского населения Турции и возврата территорий, ранее принадлежавших народам Закавказья, Кавказский фронт оставался фронтом империалистической войны, войны захватнической, грабительской не только со стороны германо-турецкого блока, но и со стороны царской России ³⁰. «Задача империалистической политики России, определяемая вековым соперничеством и объективным международным соотношением великих держав, может быть коротко выражена так: при помощи Англии и Франции разбить Германию в Европе, чтобы ограбить Австрию (отнять Галицию) и Турцию (отнять Армению и особенно Константинополь)»³¹,— писал В. И. Ленин в разгар первой мировой войны.

Отношение к первой мировой войне различных слоев общества, классов и партий, выражавших интересы этих классов, в Закавказье не было одинаковым.

Наиболее ясную, последовательную позицию в своем отношении к войне занимала сознательная часть трудящихся масс Закавказья, следовавшая за своим боевым авангардом — большевистской организацией края. Большевики Закавказья, твердо придерживаясь ленинских установок по вопросу войны, мира и революции, оставались до конца верными принципам пролетарского интернационализма, неустанно призывали трудящихся Грузии, Азербайджана и Армении к борьбе против буржуазно-помещичьего строя, против империалистов и империалистических войн ³².

Принципиальная и твердая позиция закавказских большевиков нашла свое убедительное выражение в резолюции, принятой на совещании представителей партийных организаций края, которое состоялось в октябре 1915 г. В резолюции, в частности, говорилось, что война есть следствие империалистической политики всех стран, и путь избавления от нее лежит через уни-

[стр. 60]

чтожение эксплуататорского строя и социалистическую революцию³³.

Огромное значение в интернациональном воспитании трудящихся Закавказья имела всеобщая стачка бакинских рабочих летом 1914 г., совпавшая с объявлением войны, а также их антивоенные выступления в дни всеобщей мобилизации ³⁴.

Несмотря на террор и репрессии царского режима, стачечная борьба в Закавказье не прекращалась. В 1915 г. забастовками был охвачен ряд предприятий Тифлиса и Баку³⁵.

Эти выступления носили ярко выраженный классовый характер и, разумеется, ничего не могли иметь общего ни с проявлениями национализма, ни с проявлениями сепаратизма. Политически они были одинаково опасны как для русского царизма, так и для германского империализма, имевшего в этих районах, как было показано, весьма серьезные экономические интересы.

Дворянство, национальная буржуазия и духовенство Грузии, Армении и Азербайджана всецело поддерживали в войне царское правительство. На проводимых ими многочисленных «патриотических» собраниях и манифестациях всячески провозносилась политика царского правительства. Война, в которую оно ввергло страну, объявлялась «народной».

Состоявшееся 3 августа 1914 г. чрезвычайное заседание Тифлисской городской думы приветствовало начало войны и выделило в качестве пожертвования в фонд армии значительную сумму денег из собственного бюджета. Подобные пожертвования были сделаны и в других городах Закавказья. Отчисления в пользу казны делались также крупной и средней буржуазией.

Свою воинственность, энтузиазм и лояльность по отношению к политике царизма спешило проявить высшее дворянство Грузии, представители которого занимали крупные посты в русской армии и аппарате царского правительства ³⁶. В приветственных телеграммах в связи с началом войны дворяне Тифлисской и Кутаисской губерний рапортовали царю о своей верности «отечеству и троку» и готовности «биться» против врагов империи.

Но особое усердие в проявлении верноподданнических чувств демонстрировала армянская буржуазия, и прежде всего ее наиболее состоятельная часть. Это объяснялось тем, что, с одной стороны, война, как и всей буржуазии страны, сулила ей огромные барыши, а с другой стороны, она связывала с победой царской России в войне решение армянского вопроса в интересах национальной буржуазии.

Начало войны с Турцией вызвало подъем новой волны националистического угара в Закавказье. Господствующие классы и выражавшие их интересы политические партии, ухватившись за популярные требования воссоединения всех земель, ранее

[стр. 61]

принадлежавших народам Закавказья, пытались представить участие в войне на Кавказском фронте как проявление патриотического долга, как благородную историческую миссию.

Наиболее активно в этом плане выступала армянская буржуазно-националистическая партия «Дашнакцутюн», связывавшая свои надежды с успехами политики империалистической буржуазии стран Антанты.

В связи с началом боевых действий на Кавказском фронте в ноябре 1914 г. царь предпринял путешествие в Закавказье. Дворянство и представители крупной буржуазии, чрезвычайно довольные этим шагом царя, устроили ему в Тифлисе торжественную встречу. В выступлении во время одного из приемов царь, говоря о войне с Турцией, счел нужным апеллировать к национальным чувствам народов Закавказья. Обращаясь к представителям высшего дворянства Грузии, он напомнил о заслугах их предков в борьбе против «общих» врагов и выразил уверенность в скорейшем разгроме неприятеля, осмелившегося вторгнуться в пределы Закавказья.

Довольный оказанным приемом и проявлением верноподданнических чувств, царь обещал представителям имущих классов Закавказья провести либеральные реформы в крае вплоть до предоставления автономии по образцу Польши и Финляндии.

Приезд царя дал новый толчок «патриотической» шумихе. Ускоренными темпами происходило формирование добровольческих отрядов и дружин, немедленно отправлявшихся в действующую армию. Наиболее успешно шло формирование дружин в Армении. Одновременно проходила мобилизация призывников для пополнения регулярных частей Кавказской армии.

В августе 1915 г. графа Воронцова-Дашкова на посту наместника царя на Кавказе сменил великий князь Николай Николаевич Романов. Смена наместника была связана с политикой заигрывания царизма с местным дворянством и буржуазией, целью которой было усиление их поддержки в империалистической войне.

В соответствии с данной в Петербурге инструкцией, новый наместник не скупился на обещания насчет грядущих реформ, но только после победы в войне. Характерно, что при всем этом царизм для укрепления своих позиций на Кавказе по-прежнему прибегал к разжиганию национальной розни. Политика искусственного насаждения духа соперничества, взаимного недоверия и вражды между народами Закавказья проводилась еще более утонченно, с еще большими ухищрениями, чем это делалось в мирное время ³⁷.

Мелкобуржуазные соглашательские партии Закавказья, прикрывавшиеся лжереволюционной фразеологией, с самого начала встали на позиции оборончества, поддержав тем самым империалистическую буржуазию. Эти партии сыграли главную роль в одурманивании националистическим угаром значительной ча-

[стр. 62]

сти населения Закавказья, и прежде всего мелкобуржуазных слоев города и деревни.

Царское правительство имело все основания быть довольным поведением эсеров и меньшевиков Закавказья.

Несмотря на свою приверженность к панисламизму и пантюркизму, политику царя в войне поддерживали также и мусаватисты — члены буржуазно-помещичьей националистической партии в Азербайджане.

Вопреки ожиданиям турок и немцев идеи и лозунги панисламизма в Азербайджане оказались непопулярными. Организовать здесь в период решающих боев на Кавказском фронте что-либо наподобие антирусского выступления турецкая агентура так и не смогла. По словам самих немцев, турки не нашли в среде азербайджанской общественности того широкого сочувствия, на которое они рассчитывали в предвоенные годы³⁸.

Красноречивым признанием этого факта явилось обращение Энвер-паши к турецким солдатам после неудач на Кавказском фронте. Он писал: «Наши единоверцы, на помощь которых мы имели право рассчитывать, оказались в большинстве недостойными имени мусульман, и проклятие пророка — над их головами»³⁹.

Также тщетными оказались надежды германских империалистов и их агентуры в Грузии. Идея отделения от России, да еще с помощью внешних сил, была чуждой грузинскому народу. Жалкие потуги немецкой агентуры, пытавшейся распространять идеи сепаратизма, не находили никакой поддержки.

Мнение широкой демократической общественности по поводу самой идеи использования немецко-турецких сил для достижения независимости Грузии нашло свое выражение в резолюции, принятой собранием студентов-грузин, обучавшихся Б петроградских высших учебных заведениях. В резолюции, в частности, говорилось: «Рабочему классу и угнетенным народам России не в состоянии принести свободу ни правительство России, ни правительства Германии или Турции. Дело достижения свободы для нашей страны в руках русского пролетариата и всех передовых демократических сил России... Модные разговоры об избрании тех или иных внешних ориентации мы считаем игрой воображения беспринципных людей. Мы не можем построить свои политические планы на основе поддержки турецкого государства, правительство которого держит свой народ в состоянии безмолвного рабского повиновения»⁴⁰.

Эта резолюция в 1915 г. была размножена и распространена во многих городах России, где обучалась грузинская молодежь⁴¹.

То, что турки не смогли найти опору в Грузии, зафиксировал даже Особый отдел царского полицейского департамента. В информации отдела о положении в Закавказье от 30 ноября 1914 г. говорится: «В Грузии трудно найти человека, кото-

[стр. 63]

рый сознательно высказывал бы желание стать на стороне турок» ⁴².

Что касается армянского населения Закавказья, то о его сочувственном отношении к планам Турции или Германии не могло быть и речи. Немцы при каждом удобном случае с раздражением подчеркивали «проантантовские настроения армян» ⁴³, их ненадежность в смысле участия в протурецких или прогерманских выступлениях.

Таким образом, ни в одном из общественных классов, ни в одной из прослоек, народностей или значительных групп населения немцы и турки не могли найти опоры для реализации своих широко задуманных планов организации антирусского сепаратистского движения в Закавказье.

Единственными, на кого они могли опереться, оказались группы грузинских и азербайджанских эмигрантов, осевших в Германии и Турции и ставших прямой агентурой империализма.

Однако даже от них для немцев и турок большого прока не было. Правда, туркам удалось забросить несколько вооруженных банд в Иранский Азербайджан, где они занимались нападением на русские обозы и грабежом населения. Но найти себе опору в народе они не смогли. Выдавать их действия за движение сопротивления против русских даже турки не осмеливались. Эти банды были уничтожены сразу же после пресечения немецко-турецких происков в Иране экспедиционным корпусом Баратова.

Наиболее ярким примером провала планов организации антирусских выступлений в Закавказье явился бесславный конец деятельности грузинского Комитета независимости.

Пожалуй, стоит несколько подробнее остановиться на этом.

По первоначальному замыслу, одобренному генеральным штабом вооруженных сил Германии, этот комитет должен был обеспечить создание многочисленных диверсионно-повстанческих отрядов, которые, будучи заброшенными в Закавказье, послужили бы ядром массового движения грузин, а затем и других народов Закавказья против России ⁴⁴.

Предполагалось также еще до того, как начнется их заброска, несколько таких отрядов использовать для спровоцирования на русско-турецкой границе крупного инцидента, способного ускорить вступление Турции в войну ⁴⁵.

В этой связи специальное подразделение генерального штаба сочло необходимым уже в первых числах сентября 1914 г. по согласованию с министерством иностранных дел Германии начать переброску в Турцию членов Комитета независимости и ряда грузинских эмигрантов, проживавших в разных странах Европы.

Одним из первых в Турцию был направлен Л. Кереселидзе. По этому поводу германский посланник в Берне (Швейцария) Ромберг 29 августа 1914 г. докладывал в Берлин: «Грузин сего-

[стр. 64]

дня выехал через Вену в Константинополь. Ему вручен консульский паспорт, в котором он значится как эльзаслотарингский житель под именем Лео Керелле. Его билет до пункта назначения оплачен консульством»⁴⁶.

Через три недели после этого за Кереселидзе последовали другие члены комитета. Они также были снабжены немецкими паспортами и выступали под именами Нестора Моурбанда, Пьера Сурате, Пауля Келлинга, Георга Керелле и др. По сообщению того же Ромберга, шесть других сторонников комитета находились в пути из Франции в Константинополь, а остальные должны были «выехать из Женевы позже»⁴⁷. Общее число эмигрантов, прибывших в Турцию, не превышало трех десятков. По указанию из Берлина ответственным за руководство деятельностью комитета был назначен поверенный в делах Германии в Стамбуле Лоис Мозель. В начале же сентября 1914 г. он вместе с Л. Кереселидзе (т. е. Керелле) выехал в Лазистан для подбора места расквартирования и боевой подготовки будущих диверсионно-повстанческих отрядов, а также выбора и изучения участка русско-турецкой границы, подходящей для осуществления санкционированной Берлином провокационной акции ⁴⁸. К концу сентября 1914 г. Мозель вернулся в Стамбул и доложил послу Германии о результатах своей поездки.

Все подготовительные мероприятия, судя по его докладу, были как будто осуществлены. Дело стало за небольшим — желающих записаться в диверсионно-повстанческие отряды оказалось слишком мало. Оставалось одно — использовать в этих целях грузин, попавших в плен на русско-германском фронте. Члены Комитета независимости не только подали эту идею, но и взялись за осуществление этого неблаговидного дела. Надеясь на успех, они вышли с предложением предоставить им в распоряжение трофейное вооружение русского производства в количестве, достаточном для оснащения воинского соединения численностью до 20 тыс. человек ⁴⁹.

24 сентября 1914 г. по требованию министерства иностранных дел Германии Георгий Мачабели и Михаил Церетели представили письменно свой план «Отделения Закавказья от России и его последующего политического устройства».

Центральное место в этом плане занимали организация вооруженного мятежа и срыв мобилизационного плана в Закавказье, подрыв боеспособности русской Кавказской армии и осуществление других акций, могущих привести к ослаблению России в целом и склонению ее к заключению мира с Германией. После отделения от России, по представлению авторов плана, Закавказье должно было конституироваться как независимая федеративная республика ⁵⁰.

В плане отчетливо не говорилось о взаимоотношениях, которые предусматривалось установить в будущем между Закфедерацией и кайзеровской Германией. Но на этот счет у берлинских

[стр. 65]

стратегов сомнений не оставалось. Они были уверены, что таким образом их господство в Закавказье будет обеспечено.

План, предложенный двумя руководителями комитета, естественно, был лишен реальных оснований. Тем не менее в правящих кругах Германии сочли возможным приступить к его осуществлению. Для формирования грузинских «добровольческих отрядов» срочно выделили 200 тыс. немецких марок ⁵¹. Соответствующим ведомствам было дано указание о сборе нужного количества трофейного оружия ⁵², а также о выявлении среди русских военнопленных лиц грузинского происхождения и осуществлении их соответствующей обработки ⁵³.

К середине октября 1914 г. действительно было собрано нужное количество трофейного оружия. Эшелон из 26 вагонов с этим оружием был направлен из Кенигсберга в Константинополь ⁵⁴. Что же касается набора живой силы в диверсионно-повстанческие отряды, то тут опять произошел конфуз. В 19 обследованных лагерях для русских военнопленных лиц грузинского происхождения оказалось всего лишь 881 человек, в их числе 7 офицеров, один врач и один гражданский чиновник⁵⁵.

80% всего числа пленных по ранению, болезни и общему физическому состоянию не могли быть пригодными для несения военной службы. Остальные 20%, не составлявшие даже двухсот человек, отнеслись к предложению своих соотечественников из Комитета независимости весьма подозрительно.

Несмотря на уговоры эмигрантов и специально выделенных для этого немецких офицеров, большинство тех пленных, которые были в состоянии нести службу, не пожелали идти в добровольческий отряд. В результате к началу боевых действий на Кавказском фронте удалось собрать лишь небольшой отряд в составе около 300 человек, получивший от немцев весьма громкое название — «грузинский легион». Он был сколочен в основном из грузин-мусульман — жителей Турции. Этот, с позволения сказать, «легион» под командованием Л. Кереселидзе принимал участие в боях на батумском направлении в составе отряда Штанке, который, как уже говорилось выше, полностью был разгромлен.

Чтобы как-то оправдать расходы, затраченные на создание отряда Кереселидзе, Вангенгейм специально докладывал в МИД Германии о «храбрости, проявленной его бойцами в первых боях на Кавказском фронте»⁵⁶. Вместе с тем посол сетовал на то, что работа по расширению «легиона» и активизации его деятельности наталкивается на отрицательное отношение турок.

Турки, претендовавшие на все Закавказье, и слышать не хотели о его самостоятельности, поэтому их не очень-то устраивала деятельность грузинского комитета и особенно наличие у него вооруженного отряда. Мозель и сам Вангенгейм всячески пытались их успокоить, но безуспешно.

С учетом всех этих обстоятельств еще в середине октября

[стр. 66]

1914 г. Мачабели и Церетели по настоянию немцев вынуждены были внести поправку в свою первоначальную докладную записку от 24 сентября. Они в качестве дополнения к ней составили новую записку, озаглавленную: «Проект нейтрализации Кавказа и его будущей политической организации»⁵⁷.

В этом документе речь шла уже не о создании единой Закавказской федеративной республики, а об образовании на территории всего Кавказа трех государственных объединений: Грузинского государства (с конституционно-монархическим строем). Армяно-татарского кантона и Федерации горских народов.

Члены Комитета независимости при посредничестве немцев добивались, чтобы турки официально признали их планы относительно создания самостоятельного грузинского государства. Однако турки в каждом случае уходили от прямого ответа. По этому поводу Вангенгейм 28 ноября 1914 г. докладывал рейхсканцлеру следующее: «При переговорах с турецкими ведомствами Кереселидзе в известной степени нашел покровительство, однако он натолкнулся на упорное сопротивление, когда стал настаивать на том, чтобы турецкое правительство незамедлительно дало официальное заверение в том, что Турция признает будущую Грузию в указанных границах в качестве независимого государства... Мозель, пользующийся в кругах комитета определенным авторитетом, пытался устранить эти разногласия; открытого конфликта удалось избежать, однако он не смог воспрепятствовать тому, что планам Кереселидзе оказана только незначительная поддержка с турецкой стороны» ⁵⁸.

Немного позже Вангенгейм вышел с предложением в МИД Германии сменить Мозеля в качестве ответственного за работу с грузинским комитетом и поручить заботы о комитете бывшему консулу Германии в Тифлисе графу фон Шуленбургу ⁵⁹. Это фактически было равносильно признанию провала планов, связанных с деятельностью грузинских сепаратистов, и прежде всего той части плана, которая предусматривала осуществление с их помощью провокаций на русско-турецкой границе еще до появления на Черном море немецких кораблей.

В Берлине пошли навстречу пожеланиям посольства, и граф фон Шуленбург был назначен ответственным «за организацию освободительного движения в Закавказье». В приказе о назначении Шуленбурга должность его именовалась «офицер связи по Кавказу». “ На него возлагались следующие функции: «а) подготовка и осуществление на Кавказе акций, результатом которых было бы возбуждение антирусских настроений, и организация мятежей; б) налаживание взаимодействия и сотрудничества «Комитета независимости» с турецким военным командованием в вопросах организации восстания на Кавказе; в) установление и поддержание связи между повстанцами и соответствующими (читай: разведывательными.— Г. П.) гер-

[стр. 67]

манскими и турецкими ведомствами, а также другими организациями, связанными с освободительным движением; г) сбор и передача информации о Кавказе и соседних районах»⁶⁰.

Шуленбург взялся за дело с присущей ему настойчивостью и энергией. Благодаря его усилиям за короткое время удалось создать отряд добровольцев, который вначале насчитывал 450 человек, но затем увеличился до 750 человек. Были предприняты попытки восстановить связи с агентурой, внедренной в свое время в Закавказье. Некоторых членов комитета удалось забросить в Грузию с целью установления «контактов со сторонниками отделения от России». Через Стокгольм была осуществлена доставка в Закавказье значительной суммы денег, предназначенных для финансирования повстанческого движения.

Однако, несмотря на все прилагаемые усилия, достичь каких-либо реальных результатов немцам не удалось.

Турки категорически требовали, чтобы грузинский отряд действовал в составе турецких частей и выполнял указания турецких командиров. Члены же Комитета при поддержке немцев энергично возражали против этого. В связи с разногласиями отряд фактически бездействовал. Агентура, с которой удалось установить связь, также бездействовала. Бесследно исчезли деньги, с таким трудом переправленные в Закавказье. Установить, кому они достались и вообще прибыли ли по назначению, было фактически невозможно. Ничего похожего на диверсионные акты или мятежи в Грузии или в других районах Закавказья не происходило. Напрасно в течение 1915—1916 гг. к берегам Грузии систематически подходили немецкие подводные лодки У-38 и У-14, груженные оружием для повстанцев ⁶¹. Ни разу никто не попытался выйти к ним на связь. Было совершенно очевидно, что дело, в которое было вложено столько средств, с которым были связаны такие надежды, лишено всякой перспективы.

Руководители соответствующих ведомств кайзеровской Германии, так же как и Турции, имели все основания сделать заключение о полном провале тщательно разрабатываемых планов подрывных действий в тылу русской Кавказской армии.

Германский империализм и геноцид армян
в Османской империи

В годы первой мировой войны крайне реакционная шовинистическая политика правящих кругов Османской империи в отношении армянского народа проявилась во всей своей отталкивающей жестокости.

Воспользовавшись обстоятельствами военного времени, когда все внимание народов мира было приковано к основным

[стр. 68]

театрам военных действий, и происходившим там по вине империалистов кровопролитием, младотурецкое правительство решило покончить с армянским вопросом путем физического уничтожения армянского народа. При этом оно с полным основанием рассчитывало на сочувствие и поддержку правящих кругов кайзеровской Германии, которая всегда выступала на стороне Турции при решении армянского вопроса. Не удивительно, что министр внутренних дел Талаат-паша в беседе с одним из представителей Германии не постеснялся открыто заявить, что «Порта хочет использовать мировую войну для того, чтобы окончательно расправиться с внутренним врагом (местными христианами), не будучи отвлекаема при этом дипломатическим вмешательством из-за границы».⁶².

Результатом этого преступного замысла явилась политика геноцида армян, осуществлявшаяся турецким правительством методически, по заранее намеченному плану, с невиданным коварством и жестокостью.

Реализацию своего плана младотурки фактически начали еще до вступления Турции в войну ⁶³ — во время всеобщей мобилизации. По указанию сверху местные власти тех вилайетов, где имелось армянское население, мобилизацию проводили с чрезвычайной строгостью ⁶⁴. Обычные льготы, освобождавшие лицо от призыва в армию, а также система откупа, существовавшая в Турции, не могли быть распространены на лиц армянской национальности. Уклонение от призыва или неявка в срок, если это допускалось армянами, влекли за собой строжайшие меры наказания. Турецкие чиновники очень часто умышленно фальсифицировали возраст армянских юношей, еще не подлежащих призыву, и они шли в армию вместо своих турецких односельчан.

Таким образом, были приняты все меры к тому, чтобы с помощью мобилизации заблаговременно оторвать от родных очагов, от родной среды наиболее дееспособную часть армянского населения Османской империи.

Воинские части, формировавшиеся преимущественно из армян, как правило, направлялись в западные вилайеты. Надо сказать, что вопреки заведомой лжи о нелояльности армян, распространявшейся панисламистами и их немецкими покровителями, эти воинские части были наиболее боеспособными соединениями турецкой армии ⁶⁵.

Поражение 3-й турецкой армии на Кавказском фронте, очевидные неудачи попыток восстановить мусульманское население Закавказья и Среднего Востока против России и Англии, а также реальная перспектива перенесения военных действий на собственную территорию подтолкнули турецкое правительство ускорить проведение задуманных варварских акций против армянского народа.

Повсеместно усиливались притеснения армян. В официаль-

[стр. 69]

ных кругах, прессе и мусульманской среде распространялись инсинуации о приверженности армян к России, об их «предательстве» на фронте и т. п.⁶⁶. Тем самым подготовлялось общественное мнение к осуществлению широких репрессивных мер против армян по всей Османской империи.

Наконец, в апреле 1915 г. правительством издается секретное распоряжение о высылке армян в южные районы империи. Это распоряжение, получившее в последующем название закона о депортации, формально касалось армян, проживавших в прифронтовой полосе, фактически же было распространено на всех проживавших в империи лиц армянской национальности. Депортация мотивировалась «необходимостью обезвреживания армян в районах, прилегающих к линии фронта». При этом авторами закона о депортации дело было представлено так, будто насильственное выселение применялось в интересах самих же армян, которые иначе-де «могут стать невольными жертвами козней врагов империи».

Турецкие власти шли на сознательный обман, называя свое решение выселением. На самом деле это было новым изощренным видом той же самой резни армян, которая проводилась в Турции десятилетиями. Это видно из следующей выдержки одного из распоряжений о высылке армян, подписанных Талаат-пашой: «Хотя вопрос об истреблении армянского элемента, который в течение веков стремился разрушить прочный фундамент нашей империи, а в настоящее время стал реальной опасностью, был решен ранее, обстоятельства не позволяли осуществить это священное дело. Теперь, когда все препятствия устранены и настало время избавления нашего отечества от этого опасного элемента, настоятельно рекомендуется не поддаваться чувству сострадания при виде их жалкого положения, а покончить со всеми и всячески стараться уничтожить само название “Армения” в Турции» ⁶⁷.

Турки после выхода закона о депортации армян не сразу осмелились приступить к его осуществлению. Сначала они решили избавиться от наиболее авторитетных лиц из числа армян, которые могли бы организовать и возглавить что-то вроде движения сопротивления в армянских областях. 21—23 апреля 1915 г. по предварительно подготовленным спискам были произведены аресты лиц подобной категории. Затем, в ночь с 24 на 25 апреля, начались изъятия видных представителей армянской интеллигенции — публицистов, поэтов, писателей и т. д. Не избежали их участи и представители состоятельных слоев. Аресты продолжались и в последующие месяцы. Все арестованные лица вывозились в отдаленные от населенных пунктов места. После глумления и издевательств над их человеческим достоинством арестованных расстреливали, зверски умерщвляли, сбрасывали в пропасть или топили в воде. Казни происходили без следствия и суда, без предъявления обвинения.

[стр. 70]

На следующем этапе расправы с армянским населением турки обрушились на лиц, занимавших административные должности,— чиновников, адвокатов, а также врачей и учителей. Все они были отстранены от работы в государственных учреждениях, затем арестованы и расстреляны. После этого наступил черед армян, служивших в регулярных частях турецкой армии. Они были отозваны и зачислены в рабочие батальоны без права ношения оружия. Постепенно солдаты этих батальонов превращались в арестантов, которых вывозили группами и также расстреливали.

Следует сказать, что все это время, страшное время зверских расправ, армянский народ не безмолвствовал. Население ряда городов и сел пыталось организовать самооборону и не допустить зверств турок.

Армяне Вана, Зайтуна и других городов взялись за оружие и мужественно отстаивали свою честь и свободу. Однако население сопротивлявшихся городов частью уговорами и посулами, частью силой было разоружено, а затем истреблено. Только население г. Вана, на помощь которому успели прийти части русских войск и армянские дружины, было спасено.

Попытки армянского населения прибегнуть к самозащите расценивались турками как восстание⁶⁸, и, независимо от того, добровольно или силою прекращалось сопротивление, участвовавшие в нем армяне истреблялись поголовно.

Опасаясь волнений, турки снова прибегли к обману армянского населения. Они объявили мобилизацию оставшегося от призыва в армию мужского населения якобы для отбытия трудовых повинностей. Собрав таким образом людей преклонного возраста и юношей, турки учинили затем над ними расправу.

И вот наконец, когда в городах и селах остались только немощные старики, женщины и дети, когда не стало людей, которые могли возвысить голос протеста, поднять оружие и оказать сопротивление, турецкое правительство приступило к переселению беззащитных людей. Они выгонялись без предупреждения из своих жилищ и группами безо всяких транспортных средств в сопровождении конвоя направлялись в Месопотамию.

Издевательства и жестокость обращения с этими несчастными людьми, по свидетельству очевидцев, не поддавались описанию.

Один из австрийских священников, проживавший в Эрзеруме, о депортации армян пишет следующее: «Приказ предусматривает смертный приговор виновным ⁶⁹ или подозреваемым, а также высылку всех остальных. Под словом “высылка” подразумевается:

1. Полное отделение мужчин от их жен, матерей и детей;

2. Угроза или лесть со стороны турецких уполномоченных, пытающихся склонить того или иного к принятию ислама. Ве-

[стр. 71]

роотступники — а таковых было немало — немедленно угонялись в местность, где проживали исключительно мусульмане, и больше оттуда не возвращались;

3. Похищение здоровых и красивых женщин, подходящих для продажи в гарем или для удовлетворения низменных страстей знати или охраны;

4. Малолетние девочки из различных населенных пунктов предназначались в качестве служанок в дома турок, которые были обязаны дать им соответствующее мусульманское воспитание... Все мальчики христианской веры подвергались обрезанию и помещались в дома турок...

5. В некоторых местностях женщин и девочек отдавали турецким солдатам, а затем распределяли их исключительно в турецкие деревни. Оставшихся после подобного отбора вынуждали бросать свое имущество, покидать дома и уходить в глубь страны. Они шли от деревни к деревне в сопровождении жестоких конвойных без всякого отдыха, ничего не зная о своей дальнейшей участи»⁷⁰.

О жестокостях по отношению к армянам в годы войны свидетельствуют также воспоминания ряда лиц из числа прогрессивно настроенных турок.

«Я полагаю, что история высылки и резни армян.— писал позже один из турецких чиновников,— не имеет ничего себе равного в написанных по сей день повествованиях о бесчеловечных поступках. В какой бы уголок обширной территории Турции ни бросить взгляд, в какое бы глубокое ущелье ни взглянуть — везде можно найти тысячи трупов и скелетов армян, зарезанных и изуродованных самым жестоким образом»⁷¹.

Действительно, зверства по отношению к людям, ни в чем не повинным, учиненные в то время в Османской империи, не имели себе равных в истории, разве только они были повторены в конце 30-х и начале 40-х годов XX в. немецко-фашистскими извергами — наследниками тех самых германских империалистов, которые выступали в качестве союзников и покровителей султанской Турции и ее младотурецкого правительства.

Общее число армян, ставших жертвой политики геноцида, превышало 1,5 млн. Десятки, сотни армянских городов были разрушены и сожжены дотла. Вместе с ними погибли многие бесценные памятники древней культуры.

Прогрессивные деятели мира в свое время поднимали голос в защиту многострадального армянского народа ⁷². Но о злодеяниях, совершенных младотурецкими правителями, известно было не все. О подробностях трагедии, разыгравшейся в Османской империи, мировая общественность узнала лишь позже, когда никакими мерами спасти жертвы геноцида было нельзя. Пантюркисты достигли своих преступных целей, причем безнаказанно. И это создало своеобразный прецедент, который приводил позже в восхищение фашистских головорезов, вскормлен-

[стр. 72]

ных идеями пангерманистов. Не случайно бесноватый фашистский фюрер Адольф Гитлер в одном из своих выступлений накануне второй мировой войны, требуя беспощадного отношения к будущим жертвам германской агрессии, приводил в пример действия младотурок и восклицал: «Кто же сегодня еще говорит об истреблении армян?!»⁷³.

В советской и зарубежной исторической литературе много пишется об ответственности кайзеровской Германии за истребление армян в Османской империи в годы первой мировой войны, но не всегда ставится вопрос о мере этой ответственности ⁷⁴. Судить об этом следует, имея в виду следующие обстоятельства.

Решение о проведении депортации армян было согласовано с правительством кайзеровской Германии. Это было сделано через Лимана фон Сандерса и Вангенгейма. Глава военной миссии и посол Германии всегда были солидарны с правящими кругами Турции в их борьбе против армянского народа, и младотуркам не стоило большого труда убедить их, что турецкая армия испытывает на Востоке трудности из-за враждебного отношения армянского населения, в окружении которого ей приходится действовать. Вместе с тем официальные представительства Германии в Константинополе в вопросе о депортации армян солидаризировались с немецкими офицерами, прикомандированными к штабу и подразделениям 3-й турецкой армии. В поисках оправдания своим неудачам немецкие офицеры ухватились за ловко подброшенную пантюркистами версию о «предательстве» армян на Кавказском фронте и уверовали в нее, хотя она ничего общего не имела с действительностью.

Сохранились документы, составленные дипломатическими и военными представителями Германии, в которых предпринимаются настойчивые попытки доказать, что интересам Центральных держав якобы наносится ущерб из-за «преобладания антигерманских настроений среди армян в восточных районах Турции» 74а.

Среди этих документов наиболее показательна докладная записка министерству иностранных дел Германии от 22 марта 1915 г., направленная поверенным в делах Германии в Стамбуле Лоисом Мозелем, тем самым Мозелем, на которого было в свое время возложено руководство стамбульским филиалом грузинского Комитета независимости и который кроме этого отвечал за формирование диверсионно-повстанческих отрядов в тылу русской Кавказской армии.

В своей записке Мозель указывает, что одной из причин, отрицательно повлиявших на осуществление планов союзников на закавказском направлении, явилось враждебное отношение к Германии и Турции армянского населения восточных районов Османской империи. Мозель обвинял их в поголовном шпионаже в пользу России 74б.

[стр. 73]

Одобряя решение о депортации, Лиман фон Сандерс и Вангенгейм информировали свое правительство о нем в благожелательном для турецкого правительства тоне, указав при этом, что депортация касается только восточных областей Турции.

Германское правительство, планировавшее перенесение центра тяжести военных действий на Восток, добивалось возобновления широкого наступления турецких войск на Кавказском фронте и ускорения захвата Закавказья. Поэтому оно без колебаний дало согласие на депортацию армян. Официально турецкое правительство об этом было уведомлено 4 июня 1915 г. послом Вангенгеймом. По поручению своего правительства посол представил турецкому правительству меморандум, в котором одобрялись мероприятия по депортации армян и давалось согласие на их проведение в восточных вилайетах. В меморандуме обосновывалась правомерность депортации армян «с точки зрения военных соображений» и она представлялась как «законное средство защиты страны» ⁷⁵.

Когда же турецкое правительство распространило закон о депортации на территорию всей империи и началось массовое истребление беззащитных людей, многие немцы, находившиеся в то время в Турции, в том числе с официальной миссией, были встревожены той ответственностью, которая ложилась на их страну в связи с антиармянской политикой младотурок.

Так, немецкий консул в Эрзеруме Шойбнер, который, кстати говоря, вначале тоже выступал за депортацию армян из прифронтовой полосы, в своей телеграмме посольству Германии в Константинополе докладывал, что «основания военного характера не могут быть мотивировкой этих акций, потому что возможность восстания местных армян исключена, ибо депортируемые — это старики, женщины и дети» ⁷⁶. А вот что о депортации армян писали в посольство жившие в Турции немцы — сугубо гражданские лица — учителя, инженеры, работники германских фирм: «Это бесчеловечное отношение — неизгладимое позорное пятно в мировой истории не только для турок, но и для нас — немцев, если мы будем смотреть на это дело сложа руки и допустим уничтожение этого народа» ⁷⁷.

По настоянию ряда сотрудников представительств Германии в Константинополе и некоторых других городах, обеспокоенных масштабом и формами антиармянских акций турецкого правительства, посол Вангенгейм 7 июля 1915 г. обратился к рейхсканцлеру Бетман-Гольвегу с письмом, в котором сообщалось, что турки, вопреки первоначальному согласованному намерению, распространили депортацию на всю империю и что действия турок не вызываются военной необходимостью. В письме, в частности, говорилось: «Еще 14 дней тому назад изгнание армянского населения ограничивалось приблизительно провинциями, близко расположенными к восточному театру военных действий, а также некоторыми районами провинции Адана. Пос-

[стр. 74]

ле этого Порта приняла решение распространить эти действия на провинции Трапезунд, Мамерут ул-Азиз и Себастия и уже приступила к осуществлению вышесказанного, хотя эти части страны не находятся еще под угрозой какого-либо вражеского вторжения.

Эти действия и способы, которыми производится высылка, свидетельствуют о том, что правительство в самом деле имеет своей целью уничтожение армянской нации в Турецком государстве» ⁷⁸.

В ответ на обращение посла правительство кайзеровской Германии дало категорическое указание не вмешиваться в действия турок в отношении армян, рассматривая это как внутреннее дело союзного государства ⁷⁹.

Позиция германского правительства в армянском вопросе в то время, когда реальной стала угроза физического уничтожения армянского народа на территории Турции, наиболее полно отражена в предписании отдела цензуры военного министерства. В нем было указано: «О зверствах по отношению к армянам можно сказать следующее: эти вопросы, касающиеся внутренней администрации, не только не должны ставить под угрозу наши дружественные отношения с Турцией, но и необходимо, чтобы в данный тяжелый момент мы воздержались даже от их рассмотрения. Поэтому наша обязанность хранить молчание. Позднее, если заграница прямо обвинит Германию в соучастии, придется обсуждать этот вопрос, но с величайшей осторожностью и сдержанностью, все время заявляя, что турки были опасно спровоцированы армянами. Лучше всего хранить молчание в армянском вопросе»⁸⁰.

Действительно, правящие круги Германии имели все основания для опасений. Их с полным правом можно было считать соучастниками злодеяний турок, ибо Германия была единственной державой, которая могла в силу сложившихся обстоятельств предотвратить истребление армян в Османской империи в годы первой мировой войны, однако она сознательно не сделала этого. Вместе с тем в Берлине не могли не понимать, что соучастие Германии в геноциде армян этим не исчерпывалось.

Тысячи военнослужащих германской армии, находившиеся в это время в Турции, не были только сторонними наблюдателями. Во всем, что происходило в этой стране, немецкие военнослужащие участвовали в какой-то форме.

Как известно, депортация осуществлялась не гражданскими, а военными властями. Ее проводили армейские, жандармские, пограничные, ополченческие и другие воинские подразделения, в которых почти до уровня батальона, а то и ниже, в качестве советников находились немецкие офицеры. В силу своего служебного положения они обязаны были принимать и принимали участие во всех мероприятиях, проводимых этими подразделе-

[стр. 75]

ниями, в том числе и в мероприятиях по депортации армян, которая, кстати говоря, была одобрена германским правительством.

Сохранились свидетельства очевидцев о фактах, когда в обстреле защищавшихся от депортации армянских населенных пунктов принимали непосредственное участие немецкие артиллеристы, как рядовые, так и офицеры. Вместе с тем ряд чинов немецкого военного персонала охотно скупали по дешевке награбленные в городах и селах депортированных армян вещи и ценности.

Все это дает основание утверждать, что германские империалисты в целях скорейшего осуществления своих захватнических планов на Ближнем Востоке и в Закавказье поддерживали антиармянскую политику правящих кругов Османской империи, содействовали проведению депортации армян, по сути дела, потворствовали истреблению армян в Османской империи. Поэтому и на германский империализм ложится вина за преступления, совершенные против армянского народа и человечества. Геноцид армян, осуществленный в годы первой мировой войны, с полным основанием можно включить в список преступлений германского империализма. Восхваление на этом фоне германо-турецкого «боевого содружества» и распространение мифов о некой цивилизаторской миссии кайзеровской Германии на Ближнем Востоке, предпринимаемые рядом буржуазных авторов в ФРГ в наше время, есть не что иное, как неуклюжая попытка обелить мрачные страницы истории агрессивного германского империализма.

Поражение турецких войск
на Кавказском фронте

Расчеты правящих кругов кайзеровской Германии на то, что путем перенесения центра тяжести войны на восточный фронт они добьются решающего успеха, не оправдались. В кампании 1916 г. германское командование решило основные военные усилия снова сосредоточить на Западе. В феврале 1916 г. немцы приступили к осуществлению крупной операции под Верденом. Однако, как известно, в результате предпринятого русскими войсками наступления в районе г. Двинска и оз. Нарочь германское командование вынуждено было снять с западного фронта значительные силы и направить их на Восток. Это дало возможность французским войскам организовать оборону и подготовиться к контрнаступлению.

По просьбе союзников в июне русские войска снова перешли в наступление на юго-западном направлении, теперь уже против австро-венгерской армии. Эта операция русских войск, известная под названием Брусиловского прорыва, увенчалась

[стр. 76]

успехом. Австро-венгерским войскам были нанесены сокрушительные удары⁸¹. Немцы полностью приостановили операцию под Верденом. Воспользовавшись этим, англо-французские войска предприняли наступление на р. Сомме ⁸². Центральные державы вынуждены были перейти к обороне.

В результате боев 1916 г. стратегическая инициатива перешла к Антанте.

Наряду с Брусиловским прорывом важную роль в успехе армий стран Антанты сыграли действия русской Кавказской армии, которой удалось вторично сокрушить 3-ю турецкую армию, овладеть важнейшим стратегическим пунктом — Эрзерумом и тем самым создать условия для вывода Турции из войны.

После неудач союзников в Дарданелльской операции турки получили возможность высвободившиеся части перебросить на Кавказский фронт, где они намерены были, опять-таки по настоянию немцев, снова предпринять наступление.

Для того чтобы опередить турок, командование русской Кавказской армии приняло решение организовать зимнее наступление в районе Эрзерума. Благодаря хорошо поставленной военной разведке, умелым действиям по сокрытию факта подготовки операции русским войскам удалось нанести противнику внезапный и сокрушительный удар. Предприняв 10 января 1916 г. в северном от Эрзерума направлении отвлекающий маневр, русские войска через два дня перешли в решающее наступление на главном направлении. Несмотря на тяжелые метеорологические условия и трудности ведения операции в гористой местности, в течение двухнедельных боев русским войскам удалось овладеть всеми укрепленными позициями, прикрывавшими Эрзерум. На центральном участке фронта турки, бросив свое снаряжение, беспорядочно отступали к Эрзеруму. Успех русских войск был обеспечен действиями Кавказской и Туркестанской бригад, а также Сибирской казачьей дивизии, подразделения которой, проникнув в тыл турецких войск, наводили ужас на неприятеля.

Подобного успеха командование Кавказской армии не ожидало и спешно приступило к подготовке штурма Эрзерумской крепости.

Необходимо было укрепить фланги выдвинутых вперед частей, наладить их снабжение, дать им подкрепление, подтянуть тяжелую артиллерию.

На все это ушло более двух недель. За это время турки, придя в себя после панического отступления, с помощью немецких советников приняли меры к обороне Эрзерума.

Вечером 11 февраля после мощной артиллерийской подготовки русские войска перешли в наступление против турок, оборонявших подступы к городу. К утру следующего дня пали два форта, прикрывавшие город с севера, а еще через день в руках наступавших был уже третий важнейший форт — Тафта. Турки

[стр. 77]

и немцы оказали упорное сопротивление, однако русские войска, преодолев его, 16 февраля штурмом овладели городом. Потеряв около 10 тыс. убитыми и пленными, всю крепостную артиллерию, большое количество боеприпасов и снаряжения, турки поспешно отступили к западу.

Глубокий снег и бездорожье не позволили русским войскам организовать успешное преследование отступающих войск. Это дало возможность основным силам 3-й турецкой армии избежать полного и окончательного разгрома, но они оказались отброшенными от Эрзерума почти на 100 км.

Хвастливые заявления немецких специалистов, уверявших турок в неприступности Эрзерума после проведенных ими там фортификационных работ, оказались опровергнутыми действиями русских войск. И первыми, кто покидал крепость Эрзерум во время его штурма, были немецкие советники штаба 3-й турецкой армии. Спасая свою жизнь, они бежали на Запад, используя при этом любые средства ⁸³.

Вслед за взятием Эрзерума в наступление перешли части 4-го Кавказского корпуса, прикрывавшие Ванское направление. Быстро смяв позиции противостоявших им частей турецких войск, они заняли г. Битлис. Продолжая наступление в сторону Диарбекира. части 4-го корпуса блокировали две важнейшие коммуникации, связывавшие Месопотамию с Турцией. Действия 4-го Кавказского корпуса обеспечили безопасность левого фланга центральной группы русских войск.

В это же время специальный экспедиционный корпус генерала Баратова, заняв г. Керманшах, подошел к границам Ирака. Здесь он создавал серьезную угрозу 6-й турецкой армии, действовавшей против англичан в Месопотамии.

В начале марта активизировались боевые действия приморской группы русских войск, что имело важное значение для прикрытия правого фланга выдвинутой вперед центральной группы войск. При поддержке кораблей Черноморского флота русские войска овладели г. Ризе и подошли к главному городу Лазистана — Трапезунду. 18 апреля, форсировав с ходу р. Кара-Дере, русские части штурмом взяли город. Преследуя турок, наступающие русские войска вышли на линию Платана — Ила — Максила, в 25—40 км западнее Трапезунда. Этот рубеж позволял развить наступление на следующем этапе в направлении Испира и Байбурта и выйти в тыл 3-й турецкой армии. Чтобы не допустить этого, турки укрепили оборону вдоль Понтийского Тавра, используя для этого труднодоступный горно-лесистый ландшафт.

В период проведения Трапезундской операции германо-турецкий флот попытался было появиться у берегов Кавказа, однако предпринять активные действия не осмелился. Вообще в ходе боев на Кавказском фронте роль германо-турецкого флота оказалась ничтожной. После того как с его помощью было спро-

[стр. 78]

воцировано вступление в войну Турции, он фактически был заперт в Мраморном море. В списке «успешных операций», совершенных германо-турецким флотом, значится лишь потопление у берегов Лазистана 17 марта 1916 г. стоявшего на рейде русского плавучего госпиталя «Португалия» ⁸⁴.

При создавшемся к началу лета 1916 г. положении на Кавказском фронте для турецкой армии, казалось, важно было бы укрепиться на занимаемых позициях и организовать там оборону. Тем более что — как об этом хорошо было известно турецкому командованию — русская Кавказская армия не собиралась развивать наступление в глубь Анатолии. Однако турки, опять под давлением немцев, принимают решение организовать широкое контрнаступление с целью возврата Эрзерума и оттеснения русских войск в пределы Закавказья.

План наступления был разработан штабистами из германской военной миссии и предусматривал последовательные выступления 2-й и 3-й турецких армий. По расчетам, выполненным немецкими офицерами, контрнаступление должно было начаться в июне действиями пополненной из резерва 3-й армии, на помощь которой к началу июля следовало выступить перебрасываемой из Дарданелл 2-й армии.

К намеченному сроку 3-я армия была готова к наступлению, однако переброска 2-й армии затянулась. Не дожидаясь ее завершения, 22 июня 3-я турецкая армия была брошена в контрнаступление против центра русских войск. Завязались упорные бои, части Кавказской армии вначале вынуждены были отступить, но затем, перегруппировавшись, перешли в мощное контрнаступление и опрокинули неприятеля. Преследуя отступающих турок, русские войска заняли г. Байбурт. Одновременно перешедшая в наступление приморская группа русских войск, нанося удар через Понтийский Тавр по левому флангу 3-й турецкой армии, вышла к г. Гюмушане. Турки, понеся большие потери, отошли за р. Северный Евфрат.

Захватив инициативу, русские войска развернули наступление. Особенно успешными были действия 2-го туркестанского корпуса, который, нанося удары в северо-западном направлении, вышел в тыл турецким войскам, оборонявшим г. Эрзинджан. В этих боях своими глубокими рейдами в тыл противника снова отличились бойцы Сибирской казачьей дивизии. Прорвавшись в район Михора, они ударили по базам и коммуникациям турецких войск. 25 июля турки, неся огромные потери, отступили от Эрзинджана. Число только пленных турецких солдат достигало 17 тыс. Это было третье по счету поражение 3-й турецкой армии на Кавказском фронте.

Не посчитавшись с тем фактом, что 3-я армия уже была разбита и осуществление намеченного ранее плана действий 2-й армии оказалось нереальным, турки 5 августа бросили в наступление эту армию в районе Огнота.

[стр. 79]

Основной удар армии приходился по правому флангу центральной группы русских войск. Под напором численно превосходящих сил русские части вынуждены были отступить. Но это отступление велось организованно и сопровождалось короткими, но сильными контратаками. Турки несли тяжелые потери, и их продвижение шло совсем не по тому графику, который был составлен немецкими советниками. Завязавшиеся в Огнотском направлении бои были наиболее упорными и длились почти 40 дней. В ходе этих боев 2-я турецкая армия, потеряв более 60 тыс. человек личного состава, вынуждена была отступить на исходные позиции и окопаться там. К зиме 1916 г. линия Кавказского фронта наконец стабилизировалась. У турок не было сил для наступления, а русские, в соответствии с первоначальным планом ведения кампании, не собирались идти дальше.

Таким образом, русская Кавказская армия уже к концу 1916 г. успешно выполнила возложенную на нее стратегическую задачу — не допустить неприятеля в Закавказье, отбросить его на максимально возможный дальний рубеж и организовать стабильную оборону.

Это означало, что немецко-турецкий авантюристический план захвата Закавказья потерпел крах. Более того, в результате успешных действий русской Кавказской армии впервые за многовековую историю народов Закавказья Юго-Западный Азербайджан, Юго-Западная Грузия, Лазистан и подавляющая часть Западной Армении оказались свободными от иноземного владычества.

Однако значение провала планов немецко-турецкого командования на Кавказском фронте этим не исчерпывалось. Итоги боев на фронте имели весьма существенные последствия. Так, наряду с ухудшением военно-политического положения Центральных держав, оказавшихся перед опасностью потери союзника — султанской Турции, необходимо выделить обострение скрытого антагонизма между державами Антанты на Ближнем Востоке.

В начале 1916 г. можно было наблюдать необычную активность сотрудников англо-французских военных миссий в Тифлисе. Обращали на себя внимание, в частности, многочисленные поездки английских и французских офицеров в Батуми, Карс, Ардаган, Тебриз и другие районы, расположенные поближе к фронту. Часто они появлялись в штабах действующих соединений и у командующего войсками фронта.

Все это могло быть расценено как исполнение служебных обязанностей представителями союзников, если бы не чрезмерный интерес с их стороны к подробностям передвижения русских войск в Восточной Анатолии и не назойливые вопросы относительно планов политического и иного устройства занятых русскими войсками территорий.

[стр. 80]

Задания по сбору подобных сведений были получены сотрудниками миссий от посольств из Петрограда.

Успехи русской Кавказской армии вызвали серьезное беспокойство не только в Константинополе и Берлине, но и в столицах союзников России по Антанте — Лондоне и Париже.

Французы и англичане, будучи осведомлены об оборонительном характере плана действий русского командования на Кавказе, никак не ожидали подобного развития военных действий. У них возникли серьезные опасения, что русские войска могут занять важнейшие территории Оттоманской империи, в том числе и те, которые являлись объектами их заинтересованности.

Под влиянием событий на Кавказском фронте правительства Англии и Франции решили форсировать переговоры о судьбах турецких владений.

Эти переговоры велись еще с ноября 1915 г. в Лондоне. В них принимали участие от имени французского правительства бывший генеральный консул в Бейруте Жорж Пико, а от имени английского правительства — постоянный заместитель министра иностранных дел Великобритании Артур Никольсон, которого в дальнейшем заменил английский эксперт по ближневосточным делам подполковник Марк Сайкс.

В начале февраля 1916 г., как только представители Англии и Франции пришли к соглашению о разделе владений Оттоманской империи на сферы влияния⁸⁵, в Лондоне и Париже было решено официально уведомить об этом русское правительство, с тем чтобы заблаговременно ограничить сферу действий последнего.

18 февраля 1916 г. в министерство иностранных дел России соступила телеграмма от посла в Париже о том, что представитель Франции Жорж Пико, которому было поручено вести в Лондоне переговоры по вопросу «о халифате и независимости арабского государства», направляется с аналогичной миссией в Петроград⁸⁶. Через три дня после этого русский посол в Лондоне сообщил своему министру, что Пико будет сопровождать английский эксперт М. Сайкс, которому поручено давать пояснения послу Англии во время переговоров в Петрограде ⁸⁷.

Зная о затруднениях союзников на ближневосточных театрах военных действий, в условиях, когда перед русскими войсками были открыты все пути к Константинополю, царское правительство, естественно, не имело никакого желания торопиться с решением вопроса о разделе турецкого наследства и связывать себя новым соглашением. Поэтому министерство иностранных дел России уведомило союзников о том, что русскому правительству известно о ходе переговоров относительно арабских владений Турции и что оно, будучи заранее согласным с позициями союзников, считает излишним прибытие англо-французских представителей.

Союзники, разумеется, не собирались упускать время и на-

[стр. 81]

стояли на том, чтобы русскому правительству был предъявлен текст соглашения.

Передавая требования французского правительства, русский посол в Париже 25 февраля 1916 г. докладывал следующее: «Французское правительство, желая действовать в полном согласии с нами и устранить всякую возможность недоразумений в будущем, придает значение тому, чтобы как Пико, так и лица, с которыми он вел в Лондоне указанные переговоры, прибыли в Петроград и подробно ознакомили Вас со своим трудом»⁸⁸. Еще более настойчивые требования исходили из Лондона.

Царскому правительству не оставалось ничего другого. Как согласиться с предложением союзников, поблагодарив их за «предупредительность» ⁸⁹.

По прибытии в Петроград Пико и Сайкса послы Англии и Франции представили МИДу России совместную памятную записку, в которой изложили существо проекта достигнутого в Лондоне соглашения о разделе Азиатской Турции⁹⁰.

Согласно этому проекту, владения Турции делились на пять зон. Первая зона включала Западную Сирию, часть Ливана, а также области — Киликию, Айнтаб, Урфу, Мардин, Диарбекир и Хаккяри; вторая зона — южную часть Ирака и палестинские порты Хайфу и Акку; третья зона — Палестину без указанных выше портов; четвертая зона — Восточную Сирию и Мосульскую область; пятая зона — ТрансИорданию и Центральный Ирак.

Первая зона должна была перейти в непосредственное владение Франции, а вторая — Англии. В этих зонах устанавливается режим по усмотрению каждой из указанных держав.

Четвертая зона отходила в сферу влияния Франции, а пятая — Англии. В них планировалось образование «независимого» государства или федерации арабского государства, в котором, однако, главенство в экономике и финансах должно было оставаться соответственно в руках французов и англичан. Оставшаяся третья зона предназначалась для международного управления, конкретная форма которого должна была быть определена после войны.

Проект соглашения предусматривал и ряд других положений, обеспечивающих господство двух держав в этом районе.

В министерстве иностранных дел России были крайне раздражены чрезмерным аппетитом союзников, особенно французов. Ведь зона предполагаемого французского владения включала значительную территорию на востоке Оттоманской империи и даже в той ее части, которая была занята русскими войсками. Кроме того, установление господства сильной европейской державы в непосредственной близости от закавказских владений царской России не могло не вызвать беспокойства.

Принять подобные условия царское правительство не могло.

[стр. 82]

Поэтому министерство иностранных дел, в свое время уведомлявшее союзников о согласии с любыми их решениями, выдвинуло контрпредложения. Согласно этим предложениям, Урмийский округ, Битлисские проходы и часть южного побережья Черного моря, совпадавшая с территорией Лазистана, должны были отойти к России, которая соглашалась взамен этого на включение во французскую зону района Сивас — Харпут — Кессари, т. е. части Западной Армении. Далее излагались общие взгляды на права союзников по управлению отдельными зонами.

В памятной записке МИДа России послам Англии и Франции указывалось, что предложения являются предварительными и выдвигаются в порядке обмена мнениями в связи с тем. что «англо-французский проект об установлении различных зон в Малой Азии и Аравии подлежит рассмотрению специальной комиссией»⁹¹. В конце записки делалась оговорка о незыблемости достигнутых ранее соглашений между странами Антанты относительно Константинополя и проливов.

Пока англо-французская сторона вела обсуждение выдвинутых русским МИДом контрусловий, под председательством главы русского правительства было созвано Особое совещание, в состав которого вошли министр иностранных дел, морской и военный министры и представитель наместника царя на Кавказе.

В ходе обсуждения англо-французского плана раздела Турции участники Особого совещания пришли к соглашению руководствоваться при установлении границ между французскими и русскими владениями интересами обеспечения «стратегических позиций» России ⁹².

Что касается определения размеров приобретаемых территорий, то здесь обнаружились некоторые разногласия между МИДом, морским и военным министрами. Морской министр требовал, чтобы на севере граница проходила где-то западнее Синопа. Обратив внимание, что эта важная морская крепость расположена на небольшом расстоянии от Севастополя, министр указал, что в будущем она составит с Севастополем и Константинополем своеобразный треугольник военно-морских баз, который обеспечит окончательное господство России на Черном море.

Военный министр, соглашаясь с морским, отмечал, однако, что территориальные приобретения должны коснуться не только узкой береговой полосы, но и глубинных районов, с тем чтобы получить позиции, удобные для обороны.

Представитель наместника царя на Кавказе выражал беспокойство в связи с тем, что предлагаемая МИДом граница делит Армению на две части, «из которых одна отходит к России, а другая — к Франции». Это могло, по его мнению, вызвать недовольство армян.

[стр. 83]

Возражая ему, министр иностранных дел разъяснял, что предлагаемая граница соответствует топографическим особенностям территории, а также учитывает религиозные особенности различных групп армян. Участники совещания согласились с тем, чтобы оставшаяся вне России часть Армении досталась «культурной Франции». Здесь явно сказалось опасение, что если вся Армения окажется в составе России, то ей придется предоставить автономию, а это противоречило практике самодержавия.

В ходе обсуждения данного вопроса еще раз проявилась антинародная сущность политики царского правительства.

Особое совещание сформулировало требования России, которые 26 апреля были переданы послу Франции М. Палеологу. Эти требования в основном соответствовали первоначальным контрпредложениям МИДа с той, однако, оговоркой, что северо-западные границы отходивших к России территорий подлежали еще определению ⁹³.

После дальнейших консультаций и обмена мнениями соглашение о разделе Турции наконец было подписано. Датой его принятия считается 16 мая 1916 г. Оно получило официальное название «Соглашение Сайкс — Пико» в честь авторов проекта. Это был один из тайных империалистических договоров, отражавших захватнические цели первой мировой войны. Толчком к ускорению его заключения послужили успехи русских войск на” Кавказском фронте и, разумеется, провал германо-турецких планов захвата Закавказья в начале войны.